– Это неважно. В гаданиях главное – чтобы тебе верили. Сбудется то, в чем ты сам будешь уверен. Митька, ты помнишь, что надо делать?

Емцов взял карты.

– Ну… там… Было, будет, сердце успокоится, – пробормотал он, вспоминая, как сегодня во дворе им гадала Андалузия. – Короче, ахинея всякая.

– Ты начинай! Предсказывай!

Митька погрел колоду в руках. Не верил он во все это. Не верил категорически! Хотелось запустить картами в радостное лицо Влада, в растерянное Юркино – и отправиться догонять невидимого противника. Да хотя бы ту самую Черную Девочку!

Ну ладно, сами напросились.

– Значит, так. – Для солидности Емцов откашлялся и бросил на стол первые две карты. – Было у тебя, Пулейкин, много неприятностей, длинные разговоры, бестолковые, и сам ты дубиной оказался…

– Чего это – дубиной сразу? – запротестовал Юрка, разглядывая выпавшие ему шестерку пик и червонного валета. – А потом, ты всего две карты положил, а наговорил аж на тридцать две! Новые давай выбрасывай.

– Ну вот, я же говорил, что ты дубиной был. – Емцов ткнул пальцем в трефовый туз. – И крест на тебе все поставили! Но тут пришли бодры молодцы, – бубновая десятка с крестовым валетом вполне соответствовали сути рассказа, – и освободили тебя, дурака. Впереди – поздняя дорога, разговор с приятелями, битва со змеем и победа! – Произнеся это слово, он скинул червового туза и довольно засопел.

– И чего, так все и будет? – усомнился Пулейкин.

– Конечно, будет! Куда ты денешься, – со злорадной улыбкой произнес Митька. – А еще, – он вновь сгреб колоду. – Было у тебя приключение, будет неприятный разговор. Сердце успокоится известием из казенного дома. Обрадуют тебя друзья, насмешат – девчонки. А дело кончится очередной контрольной!

– Нет, ну ты мог хоть что-нибудь приличное нагадать?! – возмутился Юрка. Но было уже поздно. Последняя карта легла на стол.

– По-моему, неплохо получилось. – Митька довольно почесал живот. – Короче, пишем Андалузии эсэмэску, что мы идем. Пусть встречает!

И все трое взялись за телефоны.

Дом, словно бы предчувствуя, что приближающаяся к нему гвардия в количестве трех человек ничего хорошего с собой не несет, казалось, весь подобрался, даже вода с балкона второго этажа капать перестала.

– А если ее там нет? – усомнился Емцов. Их сообщения отправились в безответную пустоту.

– Куда она денется? – Влад кивнул на метлу, стоявшую у мусоросборника. – Такси-то ждет!

Подъездная дверь была распахнута. Лужицы на первом и втором этажах настороженно подсохли.

Наверху что-то грохотало.

– Баррикады строят? – предположил Митька.

– Баба-яга ступу выволакивает, – мрачно пошутил Муранов.

Вспомнив вредную старуху, соседку Аньки, Влад и Емцов замолчали. А Пулейкин молчал, потому что ничего не понимал.

– Далеко собралась?! – заорал кто-то сверху.

И весь дом, словно получив разрешение на жизнь, засуетился, зашумел. Хлопнула дверь, из ближайшей квартиры до них донеслись телефонные трели, по улице с шумом проехала машина.

С пятого этажа явно попытались кого-то сбросить.

– Стоять! – проревел некто, явно пребывающий в подпитии.

На лестничной площадке четвертого этажа нарисовалась Андалузия – с чемоданом в руках.

– Ты куда?! – хором спросили приятели.

Лестница была слишком узкой, чтобы так просто обойти застывших мальчишек, выстроившихся в ряд.

Анька прищурилась, озирая одноклассников.

– Взрослых надо слушаться! – пошел вперед Митька.