– Аполлонова! Оглохла? – гремела учительница. – Так! Остальные не отвлекаются! Работают!

Опять стекло, за ним верхушки деревьев, двойная рама…

Вот!

– Аполлонова! А ну-ка, пересядь!

На подоконнике. Карандашом. Катька еще толком не вгляделась, но не сомневалась – оно!

– Собрала-ка вещички и пошла на первую парту к моему столу.

Катька вскочила, села. Обхватила руками голову.

– Я больше не буду! Я все напишу! – залепетала она.

– Что не будешь?

Физичка склонилась над ее партой.

– Я? – Катька вскочила, загораживая спиной подоконник.

– Аполлонова! Прекрати орать!

Катька зажала рот рукой.

– Я поняла, как решать! – выкрутилась она. – Вот прямо сейчас и поняла.

Физичка замерла. Наверное, никто еще на ее уроке не демонстрировал такого мистического озарения.

– Что ты все время в окно смотришь? – все же высказалась учительница.

– Аааа! – Катьке не терпелось проверить, к ее ли варианту относится подсказка. – Уже ничего! Я уже пишу. – Она ткнула пальцем в свой стул. – Тут пишу. А то не успею.

Она силой придвинула к себе листок, заправила волосы за уши. Громыхнула стулом, переставляя его ближе к столу, потом от стола, к окну.

Физичка не уходила. Она с сомнением смотрела на Катьку.

Катька еще раз заправила волосы за уши. Поправила тетрадь. Ее вдруг смутило, что за предыдущую работу у нее была двойка. Она перевернула страничку, кулаком замяла разворот.

– И долго это будет продолжаться? – спросила физичка.

Катя мельком глянула на учительницу, а потом медленно, очень медленно, до ощущения хруста в каждом позвонке, повернула голову к подоконнику.

Она очень боялась, что ей показалось. Что после вопроса учительницы надпись исчезнет.

Но она была. Карандашом. Твердо-мягким. Блекло. По пыльному подоконнику.

Катя зажмурилась, перевела дыхание и взяла ручку.

«Вариант № 1».

Она стала писать условие задачи, краем глаза отмечая, что физичка не уходит, смотрит. Нужной формулы у Катьки, конечно, не было, поэтому она, чтобы потянуть время, стала писать все, что придет в голову. Она вспомнила все буквы греческого и латинского алфавита, вписывала дроби и строила графики.

Увлекшись, не заметила, как учительница отошла от нее. И не просто отошла. Сейчас она двигалась к доске, повернувшись к классу спиной.

Катька локтем навалилась на подоконник, глянула на запись.

Да! Это была контрольная, их вариант.

В жизни она не писала с такой скоростью. Ручка порхала по листочку, цифры становились миллиметровыми.

Быстрей, быстрей!

– Плошка, – взвыла сзади Ириска. Но взвыла уже не голосом, а душой, так что тихий класс даже не шелохнулся.

Катька стукнула локтем по подоконнику. Ириска потянула шею. Катька услышала, как у соседки изменилось дыхание.

– Пять минут! – приговором произнесла учительница. – Заканчиваем!

Пальцы заломило от напряжения. За спиной поскуливала Ириска.

– Сдаем!

Звонок.

Ничего себе, как быстро время пролетело!

Катька вскочила, машинально загораживая подоконник, хотя смотреть на нее было некому, все были заняты: кто-то судорожно дописывал последние строчки, кто-то кому-то подсказывал.

Ириска ахнула.

– Где?

Катька повернулась.

Подоконник был пуст. Слабые карандашные записи исчезли.

Проверила локоть, махнула сзади подолом юбки – могла задеть и незаметно стереть.