— Какая? — не отставал Саша.

Гид отвел глаза и предложил продолжить экскурсию.

Воспользовавшись тем, что родители отвернулись, Саша решил заглянуть в одну из опустевших хижин. Начал подниматься по неровным каменным ступенькам — и кроссовки скользнули, он поехал-поехал, скрипя гравием, но чудом удержался на самом краю крутой лестнички — только один камень с грохотом свалился вниз из-под его ног. Родители это заметили, ужасно его ругали, а потом отец сказал, что, наверное, умер бы или с ума сошел, если бы с его ребенком что-нибудь случилось…

Вдруг раздался какой-то грохот. Саша вскинулся, ужасно жалея, что сон прервался и он не успел снова услышать эти слова.

Выскочил в прихожую.

Стоп, а Савва где?

Саша заглянул в комнату родителей да так и ахнул: у входа валялась раскрытая обувная коробка, все вокруг было покрыто беспорядочно разлетевшимися фотографиями (значит, там хранились фотографии, а не мамины туфли!), а посреди этого разора возлежал Савва, сосредоточенно грызя… легко догадаться что! Сашину кроссовку!

— Ах ты приблуда несчастный! — воскликнул Саша. — Как же ты на шкаф залез?! Это мои самые любимые кроссы! Фу! Фу, тебе говорят! Отдай немедленно!

Однако Савва и не собирался слушаться. Он покосился на Сашу с самым что ни на есть зверским, даже свирепым выражением морды и продолжал терзать кроссовку.

— Да ты озверел, что ли?! — завопил Саша, замахнувшись, но пес так рыкнул в ответ, что Саша счел за благо отскочить.

— Да ты… да ты… бессовестная скотина! — простонал он потрясенно.

Похоже, Савве стало стыдно. Он выпустил кроссовку, побрел в коридор, и слышно было, как он шумно плюхнулся у входа. А Саша подобрал свою злосчастную обувку и внимательно осмотрел ее.

Очень странно! Никакого урона кроссовке причинено не было. Вот эта трещинка на подошве — она появилась еще в Греции. Наверное, Саша ее заполучил, лазая по критским скалам. Или там, на Спиналонге, когда чуть не свалился с каменных ступенек. Однако эта трещинка никак не мешала ходить, и даже в дождь вода в нее не проникала. Но сейчас трещинка несколько расширилась. Наверное, сюда и запускал зубы Савва. Но это ерунда, он ничего не успел повредить.

Теперь стало стыдно Саше. Погорячился, конечно, когда накинулся на пса! Еще хорошо, что сдержался и не стукнул его.

Выглянул в коридор. Савва лежал с закрытыми глазами, но явно не спал. Морда у него была сердито-обиженная. Такое выражение морды, в смысле лица, могло быть у человека, если бы его в чем-то несправедливо обвинили. Ну что ж, так и было!

— Ну ты и артист! — невольно усмехнулся Саша. — Ладно, извини. Я со сна не разобрался. С кем не бывает!

Савва фыркнул. Саше почудилось, будто пес хотел сказать, что с ним-то ничего такого точно не бывает, без разницы, со сна или нет! И вид у него по-прежнему был обиженный.

— Ишь какой! — буркнул Саша. — Кроссовки ты, конечно, не испортил, но фотографии расшвырял. Теперь кто их собирать будет, Пушкин, что ли, Александр Сергеевич? Нет, Денисов Александр Васильевич! А Савва будет лежать надутый!

Он сердито вернулся в комнату, начал ползать на коленях и складывать снимки обратно в коробку. Впрочем, вскоре Савва сменил гнев на милость и тоже притащился в комнату.

Помогать.

Помощь выражалась в том, что он весело возился на полу, подсовывая Саше лапой то один, то другой снимок.

Все-таки удивительно умный пес оказался, а что кроссовку грыз, так ведь такова его собачья природа!

Фотографий было много. Отец не любил смотреть снимки в мобильнике или в компьютере: всегда отдавал их распечатывать в ателье. А вот Саше разглядывать фотографии было скучно — не считая снимков спектаклей, которые оформлял отец.