|
Нет, наверняка ночью мне будет легче, если он будет рядом. Спокойнее точно будет. Но нельзя, я это давно поняла. Дед – это праздник. Все праздники кончаются, и тогда наступают будни, когда ты должна справляться сама. А я еще очень плохо справляюсь сама. Дед этого не понимает. …И еще он приказывает. Он всегда приказывает. Это кого хочешь взбесит. Вдох, раз-два, выдох. Гнев плохой советчик. Сто сорок пять умножить на двести тринадцать… Тридцать тысяч восемьсот восемьдесят пять. Хотелось, минуты три хотелось рявкнуть «Фиг тебе!» и вцепиться руками в стол, чтобы никуда не увели. Но надо быть умнее. Я захлопнула учебник и приготовилась отвечать. Вдох, раз-два, выдох. Я представляла море, корабль и себя на борту. Я заступаю на вахту, может быть первую в жизни, и немного волнуюсь. Я прошу вахтенного помощника: «Разрешите стать на руль!» – «Становитесь!» – отвечает он почему-то голосом биологички из моей московской школы. Я проверяю, горят ли сигнальные огни на бортах, чтобы корабль было видно в темноте, потому что уже смеркается, и подхожу к рулевому матросу. Сперва я долго пытаю его про гирокомпас, магнитный компас, градусы… Он подробно докладывает. Наверное, мы оба несем чушь, потому что в училище мы все это еще не проходили, а у рулевого матроса совершенно ошалевшее лицо моего дядьки, оставшегося в Зеленограде. Вытаращив глаза, дядька рапортует: «Курс по какому-то компасу сколько-то градусов сдал!» Я принимаю курс и, прежде чем стать на руль, смотрю в небо, где уже видна полная луна. Встаю. Дожидаюсь, пока уйдет матрос-дядька, которого я сменила… И бегу к шлюпкам, оставив вахту! Или так за борт прыгаю – еще лучше…А потому что боюсь быть одна в тяжелые ночи! Спасибо дедушке, вырастил неженку! Моя воображаемая луна ушла за облака, и корабль пропал вместе с морем. Вместо всего этого я увидела широченный офицерский ремень с огромной пряжкой. У деда вроде такого не было, но выглядел ремень весьма доходчиво. Прямо над ним возвышалась угрюмая дедова физиономия: – По правому борту зеленые огни, по левому – красные, двоечница! Я аж глаза открыла. Ну как с ним ладить?! …А вахта, кстати, длится четыре, ну шесть часов. Как я сменяться-то буду, красивая, а? Этак придет мне на смену матрос и умрет обалдевшим. Значит, придется хитрить, гипнозить, подделывать графики, чтобы в полнолуние меня ставили на вахту только днем. Осталось 2682 дня. Не хочу больше об этом думать! Собачья жизнь! За окном рябила серая река. На столе передо мной так и лежал раскрытый учебник с неправильными глаголами. Я бросила его в сумку, добавила зубную щетку и всякую дребедень, какая могла понадобиться в выходные, и спустилась во двор. Машина деда стояла далеко за воротами. Он считал непедагогичным подвозить меня на глазах у всех. Во дворе я наткнулась на Кильку. Она шла с камбуза, жуя, и прижимала к себе здоровенный пакет с песочными «кольцами». – Куда столько? – Захошелось ошень… По моим прикидкам, в пакете было штук двадцать «колец». Лопнет Килька, и я буду виновата. Должно быть, я накосячила в тот момент, когда представила эти «кольца» на подносе горочкой. Вот такую горочку Килька и сгребла на глазах у изумленной публики. М-да. Кому-то еще работать и работать. – Ты домой собираешься? Килька кивнула, не переставая жевать. Потом помахала мне, да и пошла дальше в общажный корпус. Мне было паршиво на это смотреть, как на всякую свою ошибку. Хорошо хоть Килька не знала. Надеюсь, она забудет этот эпизод. В противном случае будет долго гадать, что это на нее тогда нашло, не подозревая, что стала жертвой гипнотизера-недоучки.
27 сентября (вечер)
Я слушала. |
