Неутомимые чертенята, цыганские дети в отсутствие хозяев обшарили хижины: выходя, никто не запирал двери. Красть было нечего — ничего ценного за исключением рабочих инструментов Лупишсиниу и Баштиау да Розы и кое-какого имущества старика Жерину и служивших под его началом наемников со склада какао. Плотника Фадул предупредил, а что касается белобрысого Баштиау да Розы, то он в это время работал на ближней фазенде и инструменты были у каменщика с собой.

Никогда и никто точно не знает, сколько детей в таборе. Они появляются внезапно — маленькие и большие, грязные и наглые. Слезящиеся глазки бегают в поисках, чего бы слямзить. Невинные, чистые, нуждающиеся, несчастные, они попрошайничают с протянутой рукой. Даже при том, что красть было нечего, кое-какой хлам исчез — осколок зеркала, нож без рукоятки, глиняная трубка Жерину, тряпичная кукла Ниты Боа-Бунда — так, мелочовка.

Пока не сгустились сумерки и на пустыре не появился караван с Обезьяньей фазенды, возглавляемый Манинью и его помощником Валериу Кашоррау, проститутки были единственной клиентурой. На поясе всегда была мелкая монетка, которой хватит, чтобы заплатить за гадание по руке или купить заманчивую безделушку — крупные серьги или стеклянное колечко. Впрочем, торговля побрякушками оставляла желать лучшего, потому что в магазине кума Фадула валялись без дела такие же, а то и более красивые, мелочи. Но, несмотря на это, одну-две безделушки шлюхи все-таки купили, соблазненные лестью цыганок и бездонными глазами Алберту. Вернувшись с реки, Гута сказала своим товаркам и соперницам:

— Пришли разом все четыре царя вавилонских. Тот, что помоложе, — мой. Зарубите себе на носу и даже не думайте с ним путаться!

Волшебные сумерки, колдовские. Солнце спряталось на дно кастрюли, привезенной Маурисиу, Алберту будоражил воображение. Кто ж не знает историю двора царя вавилонского? Он был везде — в еженедельном романе с продолжением, в детских россказнях, передающихся из уст в уста, в колыбельной песенке:

Взбудораженные проститутки приготовились к гаданию по руке, к тихому шепоту на неясном цыганском языке. Цыганки с рождения умеют гадать. И даже проститутки, которые высокомерно утверждали, будто все это сплошь жульничество и обман, все равно протягивали руку с мелкой монеткой.

Чтобы развеять сомнения и внушить доверие, ясновидящие начинали с правдивого рассказа о событиях, произошедших в прошлом с такой-то девицей, и говорили о них так, будто сами при том присутствовали. Одной монеткой больше, и они предсказывали будущее, пророчили любовников, богатых покровителей — фазендейру, полковников в высоких сапогах, устраняли соперниц, обещали вечную страстную любовь. Они снабжали мечтами и любовью в розницу и по сходной цене.

На ярмарке пророчиц Бернарде досталась самая старая и хитрая цыганка — бабка, уставшая много раз повторять одно и то же. Схватив руку, которую ей протянула девочка — а она была еще совсем девочкой, — цыганка заявила, что Бернарду преследовал старик. Впрочем, всегда есть старик, который преследует девочек. Но выстрел попал в яблочко: одной этой фразы оказалось достаточно, чтобы продемонстрировать совершенное знание того, что случилось с Бернардой, и поразить ее до глубины души:

— Именно так. И я знаю, кто этот старик.

Это мог быть только отец, но о нем и о тех временах ей вспоминать не хотелось.

— Я хочу знать, что потом, в будущем. Я хочу знать, будет ли он любить меня всю жизнь.