На шум ее шагов одна из дверей приоткрылась. Глаза Бернарды, привыкшие видеть в темноте, различили ствол ружья. Она выкрикнула свое имя, и дверь отворилась полностью.

В амбаре два наемника и погонщик быков стояли на карауле с оружием в руках. Погонщики и помощники, сидя на полу, препирались над партией в ронду: одни держали пари, другие наблюдали, но как-то рассеянно. Все уставились на Бернарду, но никто и рта не раскрыл. Мужчины продолжили игру. Они знали, что девушка пришла не в поисках клиента, — ее и так все хотели, ей не нужно было специально никого завлекать. Вода стекала по ее телу, образуя на полу лужи, комбинация прилипла к коже, обрисовывая груди и живот, ягодицы и бедра. При рассеянном свете керосиновой лампы она казалась видением из другого мира.

— Говорят, жагунсо грабят дом сеу Фаду.

Ответа не последовало. Погонщик хотел было заговорить, но передумал и уставился на нее как завороженный — он ведь никогда не спал с Бернардой!

— Так да или нет?

Отведя взгляд от намокших прелестей дерзкой девицы, погонщик быков кивнул:

— Жанжау Фаншау, Шику Серра и Манезинью — хуже компании не придумаешь.

— Вы что-то сделали?

Наемник, который открыл ей дверь, удивился вопросу, но объяснил все так же спокойно:

— А что мы должны были сделать? Им магазин нужен: пограбят и уберутся восвояси.

Считая наемников, погонщика, пастухов и помощников, их насчитывалось всего девять, четверо из которых были вооружены ружьями, и это помимо ножей и кинжалов.

— Их всего лишь трое, а вас только здесь уже девять…

Она молча шагнула вперед и плюнула на пол:

— Девять мужиков обгадились от страха.

— Ни одна шваль не смеет называть меня трусом… — обиделся другой наемник, до того момента молчавший.

Он пошел к Бернарде, намереваясь съездить ей по ушам, чтобы научить уважению и почтению, но отступил, услыхав предостережение старого Жерину:

— Ты с ума сошел, Зе Педру?

Игроки в ронду на мгновение остановились, но потом снова с облегчением принялись тасовать засаленную колоду карт. Старик, обращаясь к Бернарде, заговорил более мягко. Начальник наемников, которые несли стражу в амбаре, не казался обиженным обвинением проститутки: никто из тех, кто знал его, не мог назвать его трусом. К тому же он не забывал, что болтливая девица принадлежит капитану Натариу. Если бы наемник осмелился что-то сделать, даже сам Господь не спас бы его. Жерину считался ответственным за какао и за людей, служивших под его началом.

— А что мы можем сделать, Бернарда? Скажи мне то, чего я не знаю. Мы к этой заварухе не имеем отношения. Нам платят, чтобы мы охраняли какао полковника, и если они сюда явятся, то это будет уже наша работа. Но только в этом случае.

— Но они грабят магазин и говорят, что схватят женщин и пустят по рукам, одну за другой.

— Мы здесь не для того, чтобы сторожить товары Турка или дырки проституток. А как ты думала? Ты думала, это город? Это глухое местечко с трактиром, четырьмя проститутками, ну и мы тут еще сидим в амбаре полковника — каждый за себя, и Бог за всех. Если хочешь, оставайся здесь, с нами, и ничего не случится.

Он пошел к двери, где стояла Бернарда, удрученная и встревоженная, и сказал без всякой злобы:

— Если ты не хочешь остаться, если ты решила помереть из-за Турка, то иди. Но мы отсюда не выйдем. Если они сюда явятся, мы им покажем, где раки зимуют.