Палящее солнце способствовало успеху предприятия — в те жаркие дни тяжелой работы дождя не было. Когда Далила с высоты своих таманку и своего опыта заявила, что вяленое мясо готово — можно его жарить и есть, — то устроили настоящую пирушку. В глиняном горшке Бернарда и Корока потушили часть мяса с фасолью, а Котинья сделала десерт из плодов хлебного дерева — вечно незаметная Котинья! Собрали немного денег, чтобы купить у Фадула бутылку кашасы, а сам продавец тоже поучаствовал, сбавив цену. Закончилось все песнями.

Так родилась идея воскресного обеда. Тисау не на шутку разволновался и выступил с предложением, которое остальные участники трапезы встретили бурными аплодисментами: организовать обед, который будет собирать их вместе каждую неделю, чтобы набить брюхо, поговорить и посмеяться. Сначала участников было не много, а потом и остальные присоединились. Продуктами или работой, так или иначе, почти все поучаствовали в подготовке пирушки и в ней самой. Педру Цыган, когда бывал на месте, помогал музыкой, и тогда, помимо песен, были еще и танцы.

Под навесом посреди пустыря собиралось в полдень все немногочисленное население. Тисау и Фадул, Жерину и наемники из амбара, Гиду и Баштиау да Роза, Балбину и Лупишсиниу, Корока и Бернарда, Зе Луиш и Меренсиа, Зулейка и Далила, Котинья — специалистка по сладостям.

Меренсиа благодарила Господа за святой день, Фадул сопровождал ее молитву, бормоча по-арабски, проститутки говорили «аминь». Погонщики специально задерживали отправление, чтобы поесть и выпить в компании.

По просьбе Эпифании негр Каштор Абдуим устраивает праздник Сан-Жуау

Однажды рано утром негр Каштор Абдуим, подковывая осла по кличке Пиасава, бросил взгляд в глубину кузницы и заметил щенка, лежавшего у горна. Ему подумалось, что дворняжка принадлежит Лазару, ветерану тропинок Большой Засады, или Кожме, его сыну и помощнику, смелому мальчишке. Наверное, он недавно у них появился, потому что Тисау не припоминал, чтобы за караваном ходила собака. Насквозь промокший, прежде чем пуститься в путь, пес, видать, решил погреться у печки. Тисау ему не завидовал: треклятая погода.

Из-за плохого состояния дорог — то, что имелось, и дорогами-то назвать нельзя было, приходилось передвигаться по нескончаемой, опасной грязи — Лазару пришел глубокой ночью, ругаясь на чем свет стоит: среди бела дня старый осел Пиасава потерял подкову и захромал, а ведь они и так опаздывали. Там уже не копыто, а черт знает что!

Они встретили рассвет в дверях кузницы, намереваясь достигнуть Такараша до отхода поезда. Пока Кожме затягивал узлы на брезенте, покрывавшем груз, чтобы защитить его от мелкого, непрекращающегося дождя, Лазару задержался, любуясь точностью и ловкостью движений Каштора. Головы и плечи погонщиков были покрыты мешковиной, превратившейся в плащи и капюшоны, ноги босые, штаны подвернуты — отец и сын скользили по грязи и проклинали затянутое тучами небо, тусклое и печальное.

Речь шла не о внезапно налетевшем облаке, неожиданном и быстром ливне, какие случаются летом, не оставляя следов — солнце все равно продолжает глядеть с высоты своим желтым глазом. Началась зима — бесконечный дождь, мрачные дни, холодные ночи, серый горизонт, грязь и мелкая морось.

В селениях и местечках, в местах ночевки погонщики со своими помощниками искали утешения у проституток; в кабаках и лавчонках согревали грудь и глотку глотком кашасы.