— Мои наилучшие пожелания полковнику Берроузу, да скажите ему, что я могу выделить не более двадцати бойцов, но на такой резерв он может вполне рассчитывать, — ответил генерал.

— Есть, сэр!

Вестовой пришпорил коня и ускакал.

Пять минут спустя колонна из состава третьего виргинского внезапно выдвинулась из перелеска и бросилась к дому. Федеральные войска открыли ожесточенный огонь, и под пулями пали многие храбрецы, и с ними их командир — молодой лейтенант. Джек Сандерсон выбежал вперед и, взмахнув ружьем, повел за собой уцелевших. На полпути между войсками конфедератов и сторожкой находилась небольшая высотка, за которой и укрылись солдаты, чтобы перевести дух.

Внезапно одна фигура выпрямилась, отделилась от насыпи и устремилась к дому, и, прежде чем заметили федералы, смельчак уже почти проскочил зону обстрела. Тогда федералы обрушили огонь на него. Он оступился на мгновение, схватившись рукой за лоб, а потом добежал до дома, распахнул дверь и скрылся внутри. А через минуту снопы пламени вырвались из окон, и почти сразу же федералы бросились врассыпную. Возглас ликования прокатился над окопами Конфедерации, а затем прозвучало: «В атаку!» — и бойцы поднялись в атаку, сметая все на своем пути.

Ночью в полусгоревшую сторожку проник поисковый отряд. Там на полу, возле обугленного тюфяка, лежало тело того, кто был когда-то Джоном Сандерсоном, рядовым третьего виргинского. Он отдал свой долг.

Комната за зелеными ставнями[68]

I

Даже среди бела дня его унылые бурые стены и заскорузлые окна выглядели довольно зловеще. Сад, если это можно было назвать садом, представлял собой сплошные заросли сорняков, дорожка растрескалась, кирпичи разваливались на куски под неумолимой рукой времени. Внутри было ничем не лучше. Старые и рахитичные трехногие стулья, покрытые истлевшими останками, некогда называвшимися плюшем, выглядели не очень-то гостеприимно. Тем не менее этот дом был частью наследства, оставленного мне моим дедом. Как гласило завещание: «Дом как таковой и все имущество внутри его оставляю моему внуку Роберту Кельвину Рэймонду по достижении им двадцати одного года. Кроме того, я желал бы, чтобы дверь в конце коридора на втором этаже оставалась запертой вплоть до падения Кармейтла. Внук мой может переделать на современный манер три комнаты по своему усмотрению, прочие же прошу его оставить неизменными. Он может нанять лишь одного слугу».

На молодого человека без всяких жизненных перспектив и без средств, если не считать жалких восьми сотен в год, вдруг словно с неба свалились двадцать пять тысяч долларов. Я решил привести в порядок свое новое жилище и отправился на юг — в Мейкон, штат Джорджия, в окрестностях которого находился дом моего деда. Весь вечер, трясясь в пульмановском вагоне, я размышлял над загадочной фразой из завещания: «Я желал бы, чтобы дверь в конце коридора на втором этаже оставалась запертой вплоть до падения Кармейтла». Кто такой этот Кармейтл? И что это за «падение» такое? Напрасно я ломал голову, смысл сказанного от меня ускользал.

Добравшись наконец до дома, я зажег одну свечу из привезенной мной коробки, поднялся по скрипучим ступенькам на второй этаж и пошел по длинному, узкому коридору, увешанному паутиной с высохшими букашками всех видов, пока не уперся в массивную дубовую дверь, преградившую мне путь. При свете свечи я смог разглядеть только инициалы, написанные красной краской: «Д. У. Б.» Снаружи на двери висели тяжелые чугунные засовы, надежный заслон — ни войти, ни выйти. Внезапно, даже не колыхнувшись, свеча потухла, и я оказался в кромешной тьме. Хоть я и не из слабонервных, признаюсь честно, это меня насторожило — воздух вокруг был совершенно неподвижен, ни дуновения.