Черные от нужды глаза выискивают глаза шоферов, кто подвезет сотню миль по дороге.

Над головой в голубом небе гудит самолет. Его глаза следят за серебристым «Дугласом», который, вспыхнув на солнце, медленно и плавно пропадает из вида в необъятной голубизне.

(Трансконтинентальные пассажиры уютно устроились в мягких креслах, большие люди с банковскими счетами, у них хорошо оплачиваемая работа, их встречают у подъезда привратники, миловидные телефонистки приветствуют их, говорят «доброе утро!». Вчера вечером после вкусного обильного обеда, выпивки с друзьями они вылетели из Ньюарка. Рев двигателей на взлете, лайнер по дуге набирает высоту в чернильном тумане. Огни аэродрома остаются позади. Целый час видно только одно серебристое крыло, утыкающееся в большую одинокую луну, несущуюся торопливо на запад среди белой пены облаков. Сигнальные огни мерцают, выстроившись в линию по всему Огайо.

Над Кливлендом самолет опускается по гладкой спирали, на озере виден кружок огней по берегам. Опять натужный рев двигателей, набор высоты; все, провалившись в мягкие кресла, дремлют, а самолет несется через эту тихую лунную ночь.

Блеснула Большая Медведица. Снова спиральный нырок из холодной неподвижности в жаркий воздух, пропитанный внизу пылью и вонью выгоревших прерий.

За Миссисипи рассвет пробивается через сумерки над большими равнинами. На горах Айовы озерки тумана белеют, фермы, заборы, силосные башни, сталь поблескивающей реки. Мигающие очи сигнальных огней при дневном свете краснеют. Голубые потоки на размытых и выветренных холмах, как вены.

Омаха. Большие кумулятивные облака, медные, серебристо-белые, как сбитые сливки, несут в себе коричневые полоски дождя, который прольется над раскаленными солнцем равнинами. Красно-желтые неудобья, крошечные стайки рогатого скота. Шайенн. Холодный воздух пахнет сладкой травкой.

Тугие связки облаков плывут на запад и там разрываются на клочки над соломенными холмами. Скалистые горы цвета индиго с острыми выступами, отвесными обрывами. Самолет, оседлав громадное, постоянно рассыпающееся облако, скользит как на санях над зелеными и пунцовыми до солнечной рези склонами водной поверхности Соленого озера.

Трансконтинентальный пассажир думает о контрактах, прибылях, путешествиях во время отпусков, об этом могучем континенте, протянувшемся от Атлантического до Тихого океана, о власти, о шелесте долларовых бумажек; перенаселенные города, безлюдные горы, индейская тропа, ведущая к гужевой дороге, асфальтированное платное шоссе, авиатрасса; поезда, самолеты: история ускорения ценой в миллиарды долларов;

в болтанке над пустынями, протянувшимися до Лас-Вегаса,

ему становится плохо, он оставляет в картонном пакетике съеденные накануне в Нью-Йорке бифштекс с грибами, в кармане бренчит мелочь, в бумажнике зеленые и чеки, чеки с подписью банка, а в Лос-Анджелесе полно хороших ресторанов.

Молодой человек ждет на обочине дороги; самолет улетел; большой палец чуть выгибается дугой, когда автомобиль со свистом проносится мимо. Его глаза ищут глаза водителя. Сто миль по дороге. Крутится голова, подводит живот, желания одолевают его, раздражают, как муравьи ползущие по коже; он ходил в школу – книги сулили ему кучу возможностей, объявления в газетах обещали быстрое процветание, собственный дом, призывали затмить своего соседа, вкрадчивый голос эстрадного певца по радио шептал о девушках, мириадах серебристых девушек, которых соблазняют на киноэкране, цифры миллионных доходов от акций чертили мелом на досках объявлений в офисах, зарплата в конвертах в руки желающих трудиться, чистый, с тремя телефонами, без бумаг стол исполнительного директора, он ждет, голова кружится, здорово подводит живот, безработные его руки немеют, мимо несется, набирая скорость, поток машин.

Сто миль по дороге.

Романы Джона Дос Пассоса

Несмотря на ранний успех, Дос Пассоса ожидала нелегкая литературная судьба.