Потом Светка заставила его вымыть руки и навалила целую гору мелко наломанных спагетти.

— Ешь, Женечка! Это вкусно, с маслом и сахаром!

Он ел, и ему нравилось. Правда нравилось. И спагетти эти, которые она зачем-то наломала, залив растительным маслом и посыпав сахаром. И тишина, и тепло, и то, что она лопала апельсины, вся, как ребенок, перепачкавшись соком.

А потом Светка шутила, смеялась, бросалась в него шкурками от апельсина и все твердила, что скоро станет богатой, потому что она наследница. Он смеялся вместе с ней и совершенно не слушал. Все спешил, все торопился поскорее стащить с нее ее немудреный свитерок и заштопанные на пальцах капроновые колготки.

А послушать надо было. Что за наследство? Откуда богатство? Не оттуда ли ноги произрастают у сегодняшней трагедии?..

Масютин поднял полупустую бутылку на уровень глаз и легонько ею поболтал. Водки осталось грамм сто пятьдесят не больше, а он трезв как стекло. Ни спиртное, ни курево, ничего не спасает. Тут еще апельсин все глаза промозолил, и зачем брал?!

Он допил все до последней капли и отшвырнул бутылку в сторону. Потом шагнул вперед и неожиданно качнулся. Надо же! Он, кажется, надрался до чертей, сам того не заметив. Странный только хмель какой-то, не такой, как обычно. Ноги не слушаются, а голова ясная. Правильнее, все помнит, а хотелось забвения. Да, и еще со зрением не все так ладно, как ожидалось. Коли видеть, так видеть все, а не видеть, так ничего. Почему же тогда, черти бы всех задрали на свете, картинка двора, дом, хилая аллейка тополей вдоль покоцанной машинами тротуарной дорожки — все это размазалось грязным пасмурным пятном? А вот апельсин видится четко. Масютин мог поклясться, что видит сквозь толстую пористую шкурку, сколько там внутри ароматных долек. И даже видит, как вонзаются в сочную пахучую мякоть тонкие нежные пальчики…

Чертовщина, скажете? Может, и так, только боль от его видений была жуткая. Такая, что задирай голову в небо и вой волком.

— Здорово, Женек. Чего это ты с утра пораньше?

Масютин долго пытался сфокусировать взгляд на мужике, который его окликнул. Вот еще некстати вывалился. Откуда в такое время?

— На рыбалку я, — пояснил мужик, хотя Масютин, кажется, его и не спрашивал. — А ты чего это, спрашиваю?

— С-служба такая… — сильно шепелявя, произнес Женька и, едва держась на ногах, двинулся к своему подъезду.

А там его, как всегда, ждала жена, которой вдруг именно сегодня, именно после такой страшной для него ночи, вдруг приспичило непременно узнать: а любил ли он ее когда-нибудь…

Глава 6

Потолок над Женькиной головой не разверзся, не рухнул на него. И грудная клетка не разорвалась, хотя бурлило там внутри с вулканической мощностью. Даже голова, кажется, обрела хоть какую-то способность соображать. Перестала ныть и задаваться одним-единственным вопросом: «Почему все это с ним случилось?..»

Какое-то время он лежал, вытянувшись под одеялом, потом встал. Походил по номеру в одних трусах, замерз и принялся одеваться. Одевшись, вдруг понял, что голоден. Может, и не голоден, только желудок отвратительно посасывало, и срочно требовалось проглотить хоть что-то, хотя бы чашку чаю.

Чая в номере не было, да и откуда подобный сервис за триста рублей в сутки? Надо выходить на улицу, искать какое-нибудь кафе — на ресторан денег не было, или… Или брать сумку в зубы и отправляться домой.

Вот домой дико не хотелось. Во-первых, он как бы ушел от нее — от жены в смысле. Во-вторых, видеть Жанку было выше его теперешних сил. А ну как снова начнет прилипать: любил не любил…

Масютин подошел к окну и выглянул из-за шторы на улицу.

Гостиничный двор был заставлен грузовыми машинами. А по узкому проходу между глазастыми кабинами сновали мужики в спецовках.