Матреда вздрогнула, но продолжила рассеянно мешать.

– Махла изменилась. Она больше не моя веселая малышка, которая радовалась бабочке или капле росы на паутине. Наш шатер теперь для нее тесен.

В миску упала слеза.

Иалит погладила мать по руке:

– Она выросла, мама.

– И ты тоже. Но ты не бегаешь по оазису ночью. Ты не гоняешься за нефилимами.

– Может, это нефилим гонялся за ней?

– Она и вправду красива. Но меня не устраивает, что я узнаю такие новости из вторых рук. Вот как нынче это делается! Вот как себя ведет моя дочь!

– Извини. – Иалит сделалось неловко. – Я шла домой от дедушки Ламеха и увидела их, Махлу и нефилима. Его имя Угиэль. Он попросил меня сказать тебе, чтобы ты не беспокоилась.

– Не беспокоилась?! – воскликнула Матреда. – Не вздумай сказать это все своему отцу! Кто не давал этому Ух…

– Угиэлю.

– Этому нефилиму самому прийти сюда вместе с Махлой и все сказать мне и твоему отцу, как велит обычай?

Иалит обеспокоенно нахмурилась:

– Он сказал, что времена изменились.

Иблис сказал то же самое. Иалит почувствовала себя как-то неуверенно. Она не рассказала матери про Иблиса.

Матреда с громким стуком положила деревянную ложку:

– Многие считают это честью – быть замеченной нефилимом и принять их путь. – Матреда посмотрела на Ану, жену своего сына, Хама, рыжеволосую, все еще цветущую, но начинающую толстеть. – Ана рассказала мне, что какой-то нефилим выбрал ее младшую сестру, Тиглу, себе в жены. Ана в восторге.

– А ты нет.

– Тигла мне не дочь. А Махла – дочь. – Матреда отвернулась. – Дитя, меня не прельщают нефилимы. Они слишком отличаются от нас.

– Они прекрасны…

– Прекрасны, да. Но они творят перемены, а не все перемены хороши.

Я не хочу перемен, подумала Иалит. А потом перед ее мысленным взором предстал молодой великан, который поклонился ей в шатре дедушки Ламеха. Она в жизни не видела никого похожего на него.

Матреда же продолжала:

– Я думаю, перемены неизбежны, и иногда они несут с собой кое-что хорошее. – Она посмотрела на своего старшего сына, Сима. Он сидел со своей женой Элишивой и ел виноград с их виноградника, который не подавили на вино, а оставили для еды. Сим отрывал от грозди по ягодке и бросал Элишиве. Та ловила их ртом, и они смеялись этой простой игре. Это казалось поразительно юно и романтично для такой приземистой, полнотелой пары. – Элишива – моя помощница. А жена Иафета…

Иалит посмотрела туда, где молодая женщина с волнистыми волосами и молочной кожей оттирала деревянную миску песком. Женщина заметила ее взгляд и помахала девушке.

Матреда сказала:

– Она пришла к нам из другого оазиса, и имя у нее непривычное.

– О-ли-вема, – проговорила Иалит.

– Посмотри на нее, – велела Матреда.

Иалит снова посмотрела на свою невестку. Оливема была светлее кожей, чем Иалит или кто бы то ни было из женщин, даже светлее Хама. Волосы и брови у нее были темнее ночного неба, черные с пурпурным отливом. Когда Оливема выпрямлялась, оказывалось, что она почти на голову выше остальных женщин. И еще она была