Я попытался подсчитать, сколько же месяцев моим сестрам. Получилось сорок шесть - много это или мало для младенцев? И сколько же мне?

Ах дневник, только ты и книжки мое спасение.

23 ноября.

Знаменательная дата. Сегодня ушла из пещеры мама. Просто так взяла и среди белого для потихоньку вышла наружу. В белый дневной свет. А когда мы с папой заметили, было уже поздно. Так что теперь мы остались одни и папе приходится кормить сестер. Но они вырываются и кусаются. И вообще ведут себя как пещерные буки. Не люблю их.

Из-за мамы долго плакал. И очень хотелось выйти за ней в день, но нельзя, надо держаться во что бы то не стало. Папа тоже плакал, я это заметил.

Как все плохо.

 24 ноября.

Весь день снаружи раздаются голоса тварей. Они то отдаляются то приближаются. Я знаю почему так. Твари ищут нас. Они поймали маму, а теперь пытаются определить где наше жилье. Я молюсь пещерному духу чтобы они нас не нашли. Папа тоже, он забился в угол и молчит. Топор сжимает в руках.

Может быть нас и не найдут. Может быть завтра чудовища уйдут подальше. Может быть пропустят хорошо спрятанный вход в пещеру.

Только я в это не верю. Как не верю в пещерного духа. Кажется у меня не будет завтра. Как не будет его у папы.

Сегодня с утра я спалил в костерке все свои книжки. Пусть они не достанутся тварям. Смотрел как они горят, как закручиваются от огня ломкие старые страницы и плакал. Вот так и мы сгорим, потому что попадать в руки чудовищам нельзя. Может лучше пойти в глубь пещеры и разбудить медведя? Там по крайней мере обещана скорая смерть. Папа молчит, и мне не хочется спрашивать у него совета.

Мне страшно. Даже не за себя. И сейчас, когда мерзкие голоса тварей раздаются совсем рядом со входом в пещеру я задаюсь вопросом - что будет когда они нас обнаружат? Неужели здесь в этой пещере угаснет некогда великий человеческий род?

Ах отец, отец, лучше бы ты остался в городе. По крайней мере все было бы быстро.

* * *

- Все... - сказал выходящий из пещеры солдат. Противогаз он снял и нес его в одной руке. Лицо его было зеленоватого оттенка и, кажется он с трудом сдерживал рвоту.

- Всех до одного? - спросил немолодой представительный майор, и оглянулся назад, там суетились солдаты в камуфляже и покачивался на волнах видавший виды баркас.

Солдат кивнул и устало побрел к своим.

Стоящий чуть поодаль незаметный человек в штатском вопросительно глянул на майора:

- Мы можем проверить?

- Проверяйте, - сказал военный и они вместе, чуть пригнувшись вошли в пещеру.

Внутри можно воняло гнильем, рыбьей чешуей и еще какими-то отходами. Пещера была низкая, смрадная и темноватая.

- Это здесь, - сказал майор и остановился.

Человек в штатском остановился тоже.

Морщась осмотрел лежащие перед ним тела. Потом носком ноги перевернул одного из мертвецов, внимательно вгляделся в лицо. Кивнул:

- Да это он. А это его отродья.

И не удержался - плюнул на один из трупов.

Майор его не осуждал. Да и трудно было осудить, ведь кроме пожилого седого мужчины с пулевой раной в голове, среди мертвецов не было людей. На земле скорчились монстры. Два маленьких чешуйчатый гада с длинными змеиными клыками из полуоткрытых пастей. Да кособокий трехглазый уродец с серой щетинистой кожей, лежавший чуть в стороне.

Штатский мрачно зыркнул на человеческий труп. Спросил:

- Что, не приходилось видеть подобного?

Майор покачал головой.

- Работал на заводе. - сказал штатский глядя на мертвеца - облучился и повредился головой. Вообразил, что все вокруг не люди - монстры. Параноя. Сбежал из псих-дома, как то убедил жену. И вот на тебе - нарожал тварей.

- Генофонд, - произнес майор - мутация. И ведь оставил в живых. Людей... - добавил - тоже он?

- Он, - кивнул штатский с кривой ухмылкой - перед вами знаменитый волжский каннибал, - как его местные кличут подкарауливал людей, убивал и похоже ел.