Теперь первая и последняя ученицы очутились рядом. Вера Дебицкая, не спеша, плавно выводила свои ответы. Додошка стояла тут же, малиновая, и усиленно пережевывала что-то.

— Додо, брось ты свои леденцы хоть в такую минуту, — шепнула ей Женя Дулина.

Но Додошка только молча повела на нее выпученными глазами.

— Ваша очередь, девица Даурская, — послышался голос «своего» батюшки, отца Василия.

Он был сегодня в темно-синей шелковой рясе, сшитой к экзамену, и особенно торжественно выглядел в ней.

Додошка неопределенно крякнула, потом незаметно перекрестилась под краешком пелеринки и невнятно стала читать крещенский канон.

— Ничего не понимаю… Что, сия девица всегда так говорит невнятно? — обратился «чужой» священник-ассистент к отцу Василию, на что институтский батюшка только недоумевающе заморгал.

— Девица Даурская, что с вами? — почти с отчаянием в голосе спросил он.

Но Додошка еще гуще покраснела и, вместо ответа, продолжала по-прежнему, не разжимая рта, едва выговаривать какие-то непонятные слова, похожие на речь чревовещателя.

Преосвященный смотрел на смешную девочку и казался удивленным.

— Не больна ли? — осведомился он заботливо.

— Не больна ли ты? — повторила, глядя в глаза Додошке, и начальница.

— Ммммм… — неопределенно промычала та.

— О, я знаю что это… — неожиданно послышался по адресу maman свистящий шепот Ефросьевой, — эта Даурская ужасная сластена, лакомка, и во рту у нее наверное леденцы.

— Леденцы! — отозвалась maman эхом. — Сейчас же выкинь изо рта все, что там есть!..

Додошка точно обезумела. Из красной стала бледной, как платок, губы дрогнули и слезы двумя фонтанами брызнули из глаз.

— Этого нельзя!.. Это святотатство!.. Во рту святое, божественное!.. — не разжимая рта, пробурчала она.

— Что ты говоришь? Какой вздор!.. — строго произнесла начальница, — изволь сейчас же…

— Но! ей-Богу, честное слово!.. — начала было Додошка, но тут же поперхнулась и отчаянно закашлялась. Полные губки девочки раскрылись и из ее рта вылетел образок с Валаама и миниатюрный кипарисовый крестик.

— Ну вот!.. Теперь и нет ничего!.. — прошептала с отчаянием в голосе Додошка и стремительно бросилась поднимать свои сокровища.

Это было так неожиданно и курьезно, что даже преосвященный хмыкнул.

Отец Василий, едва ли не более смущенный, нежели сама Додошка, стал наскоро пояснять девочке:

— Священные предметы существуют не для того, чтобы применять их столь несвоевременно и таким несоответствующим образом, а чтобы с полным благоговением относиться к ним.

Додошка слушала, хлопала глазами и, казалось, не понимала ничего.

Ее стали спрашивать по билету. Против ожидания Даурская отвечала очень сносно.

Преосвященный отпустил ее на место, предварительно благословив девочку.

Экзамен продолжался до двух часов. Потом прочли баллы, пропели снова «Исполати деспота» и проводили преосвященного до самой кареты.

— Первый экзамен смахнули! Ура! — крикнула весело Сима. — Одним пальцем мы уже на воле…

— Не смейте кричать, как уличный мальчишка! — точно из-под земли вырастая, зашипела на нее инспектриса.

— Не буду, m-lle, — преувеличенно покорно проговорила Эльская, «окунаясь» перед Ефросьевой, и, едва дав ей отойти, прибавила звонким фальцетом, каким выкрикивают бабы, продавая швабры по дворам и улицам:

— Кочерги хорошие!.