Мартик сделал вид, что ему это неудобно, и не сразу согласился, потом махнул рукой и пошел к Грете.

Вдовушка снова сидела у окна, в руках у нее был инструмент, похожий на цитру, и она тихонько играла на нем.

За столом сидел Вурм, подперев голову рукой и о чем-то задумавшись. Он был самый упорный из всех поклонников вдовушки. В стороне, в уголку, дремал Курцвурст.

В горнице, кроме них, никого более не было.

Грета внимательно взглянула на входившего Мартика и, отложив цитру на лавку, спросила с оттенком иронии:

— Ну что же, очень вы подружились с Микошем?

— Для дружбы нет ничего лучше жбана, — громко сказал Мартик. — А у этого малого, действительно, доброе сердце, и хотя я и не хотел бы хвалить его, но должен быть справедливым… Добрый товарищ!

Вурм сделал брезгливую гримасу.

— Хвалить можно всякого, — обидчиво сказал он, — начиная от мяса теленка, которое тоже стоит похвалы… Микош так же годится к войне, как теленок — на жаркое, но дальше…

— Да он ничем больше и не хочет быть, — сказал Мартик, — так же, как и я. Мы с ним оба простые люди, немецких песенок петь не умеем, да и не научимся… Но наши сабли хорошо говорят за нас!

Вурм, все с той же пренебрежительной миной выслушав этот ответ, взглянул на Мартика, который подсел поближе к Грете и смело пододвинулся к ней, внутренне съежился, заторопился было встать, но потом раздумал и так и остался сидеть у стола.

— Когда я вошел, вы прервали вашу игру, — обратился Мартик к Грете, — разве я не достоин ее слушать?

— Не достойны, — отвечала вдова. — Вы браните наших миннезингеров, а я люблю их.

— Жаль, что я у них не научился, может быть, тогда и вы были бы ко мне милостивее, — вздохнул Сула.

Грета смело взглянула на него.

— Я и так вас достаточно люблю, — возразила она, — а если бы еще больше любила, какая была бы вам от этого польза?

— Как какая? — выкрикнул Сула.

— Вы же меня знаете, — холодно продолжала Грета, — я ведь непостоянная. Мне каждый день кто-нибудь новый нравится. У вас есть свои дни, а у него — свои (она указала на Вурма), а иногда мне больше всех нравится чех, которого и вы полюбили, а кроме вас троих, мало ли еще кто может мне понравиться? И так мне всего приятнее, а рабой я никому не буду.

— А королевой? — подхватил Вурм.

— Королевы царствуют у вас только до тех пор, пока не кончатся свадьбы, а там вы и их обращаете в невольниц, — отозвалась Грета. — Я это хорошо знаю, поэтому не хочу быть ни королевой, ни рабой, а лучше останусь сама себе госпожой и вдовой!

Вурм вскочил с места. Он забыл даже, что его слушает Мартик, и живо заговорил:

— Но вам не позволят так остаться. Рано или поздно, а вы должны будете кого-нибудь выбрать.

— Ну так пусть это будет лучше поздно, и как можно позднее, — засмеялась Грета.

Щеки ее зарумянились.

— Может быть, и выберу, — прибавила она, — но только не вас.

Вурм гневно ударил рукой по столу, а Мартик громко рассмеялся. Курцвурст в своем углу тоже не мог удержаться и, закрыв рот огромной лапой, прыснул со смеху.

IX

Был прекрасный, теплый осенний вечер, один из тех вечеров, которые напоминают лето, но не имеют уже его жары. Воздух, напоенный ароматами широких полей, освежал грудь и казался насыщенным дарами осени.