– Вы говорите, что Примавера – дочь графа Альмы?

– Да, я это сказал. С чего это ты так разволновался?

Чезаре шумно вздохнул, застегнул поясной ремень и спросил:

– Когда надо выступать на Монтефорте?..

– Через четыре дня… Так ты согласен?

– Да, – сквозь зубы процедил Чезаре.

– Хорошо… А теперь займись похоронами бедного Франческо… Мне сказали, что в толпе скрываются поджигатели.

Чезаре вышел, презрительно пожав плечами. Понтифик вслушивался в удаляющийся стук его шпор по плитам пола, потом проговорил:

– Глупец!..

Чезаре тем временем прошел анфиладу залов, спустился по лестнице, потом по другой, потом оказался в обширных ватиканских подземельях. Он шел без сопровождения. В глубине этих подземных лабиринтов он открыл люк и спустился еще ниже. Так он попал в круглый подвал, уперся руками в камень, ничем не отличавшийся от других, и … стена раскрылась, освободив проход, в который мог проникнуть взрослый мужчина. За входом начинался узкий лаз, темный и влажный. Чезаре двинулся по нему без факела и свечи. Этот узкий проход и был тем знаменитым подземным соединением Ватикана с замком Святого Ангела. В те времена только три человека знали о существовании этого прохода: понтифик, Чезаре и Лукреция.

VIII. Монах за работой

После помпезного и ироничного представления барона Асторре толпа придворных заинтересовалась прибывшим. Шевалье приветствовал всех с тем дерзким изяществом, секретом которого он владел.

– Господа, – сказал он с той простотой, которая почти граничила с заносчивостью, – синьор барон Асторре был слишком добр, рассказав вам о моем превосходстве, позволившем мне нанести ему шесть уколов подряд.

Асторре побледнел и, судя по растерянному взгляду, каким он окинул окружающих, надеялся на поддержку друзей. Было ясно, что сам он не в силах вынести словесное сражение с шевалье. Тогда кто-то из молодежи приблизился к Рагастену и поприветствовал его:

– Итак, синьор шевалье приехал, чтобы… Как ты сказал, Асторре? Чтобы научить нас фехтованию?

– К вашим услугам, синьор, – невозмутимо ответил Рагастен.

– Берегитесь, дорогой Ринальдо, – рассмеялся Асторре. – У синьора грозное прозвище: Рапира.

Окружавшие Рагастена расхохотались.

– Честное слово, – отозвался Ринальдо, – мне хочется проверить, справедлива ли такая кличка.

– Это вам трудно будет сделать, синьор, – ответил Рагастен.

– Простите, почему же?

– Потому что я не хочу вас ранить.

– Скажите лучше, что вы не хотите, чтобы вас ранили.

– Не вам этого добиться… Придется дать вам небольшой урок, в котором, по-моему, вы нуждаетесь не меньше, чем наш друг барон Асторре.

Все замерли, ожидая продолжения провокации, а шевалье продолжал:

– К несчастью, вчера я дал обет…

– Больше не подставляться под чужой клинок?

– … увидев, как легко поразить римлянина…

Зловещий шепот прошелестел вокруг шевалье.

– …я был охвачен угрызениями совести и жалостью, – с легкой улыбкой продолжил Рагастен.

– Ну и тогда? – Ринальдо побледнел от бешенства.

– Тогда я решил не принимать больше вызовов на дуэль в Риме, если протии меня не выступят по крайней мере два соперника… Против моей рапиры должны сражаться по меньшей мере две шпаги!

И тут же обнажились три шпаги, одна из них принадлежала Ринальдо.

– Я говорил о двух клинках, мне предлагают три… Принимаю предложенное!

При этих словах шевалье обнажил клинок и стал в защитную позицию.