Какие же предпосылки осуществления сферы разума на Земле? Прежде всего: "...человек научился владеть пространством Земли так, как никто никогда не владел им, и вышел даже за пределы этого пространства"^[139]. Кроме того: "...человек сейчас постепенно все быстрее и быстрее овладевает веществами" ^[140]. А еще, по мнению Личкова, начинается борьба человека за бессмертие^[141].

Человек, сознающий свое бытие, стремящийся к познанию мира, осмысливающий жизнь и смерть, уже одним этим выделился из всех живых созданий и открыл принципиально новый этап в эволюции живого вещества и биосферы. Незначительная часть живого вещества обрела самосознание, интеллект. И в результате начались необратимые решительные преобразования всей области жизни.

В. И. Вернадскому это обстоятельство казалось загадочным. Мысль не является формой энергии, писал он. Как же она меняет энергетические процессы? Б. Л. Личков ответил на этот вопрос: человеческая мысль не производит энергию, но ищет и находит пути к ее использованию. Иначе говоря, разум производит информацию, с помощью которой регулирует природные процессы.

В чем же главная особенность человеческой деятельности на Земле, где биосфера переходит в ноосферу? Для ответа на этот вопрос Борис Леонидович обращается к понятию энтропии. Оно было обосновано в рамках'термодинамики для закрытых систем, став как бы формальным выражением первого и второго начал термодинамики: закона сохранения энергии и закона "деградации" энергии, определенных потерь при любых процессах. Л. Больцман связал понятия энтропии и беспорядка простой формулой, показав, что энергия растет пропорционально увеличению хаоса и убывает с повышением упорядоченности. Величину, обратную энтропии, показывающую меру порядка и аккумуляции энергии, стали называть негэнтропией, энтропией.

В нашем веке ученые стали использовать принцип энтропии для характеристики процессов жизнедеятельности. Например, французский ученый В. Анри говорил (на лекции в Петрограде в 1917 г.); "С мировой точки зрения жизнь есть... постоянное задержание и накопление лучистой энергии, замедляющее превращение полезной энергии в теплоту и препятствующее рассеиванию последней в мировом пространстве" ^[142]. Иначе говоря, жизнь противодействует энтропии.

К сожалению, подобные идеи порой пересказываются неверно. Получается, будто живое вещество способно уменьшать энтропию, а не замедлять ее рост.

Энтропия может уменьшаться только относительно. Скажем, одноклеточный организм излучает на единицу массы и площади больше энергии, чем крупный многоклеточный организм. В этом смысле переход в геологической истории (около 1 млрд, лет назад) от одноклеточных к многоклеточным можно условно назвать эктропичным явлением, понижением энтропии. Хотя тепловая энергия все равно теряется, и в немалом количестве (даже у многоклеточного тепловое излучение на единицу массы более интенсивное, чем у Солнца!). Энергия теряется, энтропия по-прежнему возрастает, но только не так быстро, как прежде.

Обо всем этом приходится писать потому, что Личков, судя по всему, двояко и не всегда верно понимал энтропию и эктропию. В одном месте он ссылается на совершенно правильные высказывания Ф. Ауэрбаха ("Жизнь — это та организация, которую мир создал для борьбы против обесценения энергии") ^[143] и А. Бергсона ("Жизнь не способна остановить процесс материальных изменений, но ей возможно этот процесс только задержать") ^[144].

Однако Личков никак не хочет примириться с неизбежностью абсолютного возрастания энергии для любых закрытых систем. Ведь человек, стремясь к физическому бессмертию, как бы бросает вызов всесильной смерти и ее отражению — энтропии.