Долго ли, коротко ли, покончив со всей этой суетой, у себя на экране ноутбука Лорна увидела привычную картинку: верхнюю часть бабулиного лба.

– Можешь под другим углом держать? – спросила она. – К себе наклони.

Картинка судорожно заметалась и накренилась не в ту сторону. Теперь Лорне открывался вид на бабулину шевелюру – как всегда, химически завитую и осветленную.

– Так лучше?

– Да не очень.

– Я тебя хорошо вижу.

– Это потому что у меня камера правильно нацелена. Неважно, ба, это неважно.

– Я тебя вижу.

– Это хорошо.

– Поговорить все равно можно.

– Ага, можно.

– Где ты?

– В гостинице.

– В Венеции?

– В Вене.

– Точно. На вид очень мило.

– Ага, уютненько.

– Как долетела?

– Хорошо.

– Без проблем?

– Без проблем. Как ты, ба?

– В порядке. Только что новости смотрела.

– Да?

– Вообще то немного тревожно. Сплошь вирус то, вирус се.

– Еще бы. Тут о нем тоже говорят. У женщины, которая меня забирала из аэропорта, в машине было рулонов двести сортирной бумаги.

– Двести чего?

– Рулонов сортирной бумаги.

– Что за вздор.

– Ты бы, может, тоже купила про запас.

– Зачем это?

– Или пару другую банок фасоли или супа – тоже про запас.

– Глупости. Люди с ума посходили. Да и покупает мне все обычно Джек – или Мартин. Принесут что попрошу.

– Наверное. Просто… никто, похоже, не понимает, что произойдет.

– Думаешь, к нам сюда доберется? Вирус.

– В Италии уже есть.

– Я видела. Всем велено сидеть по домам. Будет как чума, да? Как Черная смерть и прочий сыр бор.

Лорна улыбнулась. Одно из бабулиных излюбленных выражений. Она все время употребляла его не задумываясь. Только она могла назвать Черную смерть “сыр бором”.

– Ты побереги себя, вот и все, – сказала Лорна. – Сиди дома и береги себя.

– Не волнуйся, – отозвалась бабуля. – Я никуда не собираюсь.

* * *

Первые два утренних часа назавтра прошли в кафе рядом с гостиницей, где Лорна завтракала, давала интервью, а затем пила кофе с Сузанне. Интервью вышло напряженным, опыта разговоров с журналистами у нее не было. Собеседник оказался жизнерадостным хипстером слегка за тридцать, говорившим на безупречном английском; казалось, он хотел расспросить ее не столько о гармониях и блуждающем басе, сколько о Брекзите и Борисе Джонсоне. Когда в конце концов удалось подвести разговор к музыкальной теме, Лорна в итоге рассуждала преимущественно о других членах своей семьи: о дяде Питере, игравшем на скрипке в симфоническом оркестре Би би си, а затем вдруг ни с того ни с сего о бабуле.

– Музыкальность у меня, кажется, от нее, – сказала Лорна. – От моей бабушки, Мэри Агнетт. Она замечательная пианистка.