|
Привыкшая к беспорядку ещё дома, а затем и в общежитии, она с плохо скрываемым раздражением наблюдала, как муж каждый вечер тщательно вешал брюки, сохраняя стрелки, а утром до блеска начищал туфли и шел на свою стройку. А самое возмутительное заключалось в том, что он всегда знал, что и где лежит. Они как будто поменялись местами: он делал то, что обычно русские мужики не делают, и ей волей-неволей приходилось следовать правилам врожденной немецкой педантичности. Но больше всего её бесил это хриплый антисоветчик Высоцкий, чьи пластинки Алик ставил на старенький проигрыватель «Аккорд» и слушал часами. А ещё читал книги каких-то мудреных китайских философов, потом закрывался в комнате и почти до утра что-то писал. Однажды она не вытерпела и прочитала эти дневники – полный бред и сплошное нытьё. Через год она родила ему дочь. Он сам построил рядом с домом времянку, которую называл гордым словом «кабинет» и всё чаще засиживался там до утра. Однажды, жарким августовским вечером, вернувшись после окончания очередной месячной вахты с какого-то объекта, он сразу не мог попасть домой. Клавка и навестивший её одноклассник слишком долго не открывали дверь, а потом смущенно объясняли эту задержку то ли погнутым ключом, то ли сломанным замком. Впрочем, раскрасневшееся Клавкино лицо и растрепанная прическа говорили громче всяких слов. Алик молча ушел в свой «кабинет», забрав только книги, проигрыватель с любимыми пластинками и таксу по кличке Геббельс. На следующее утро изумленная Клавка увидела из окна не раскидистые ветви шпанской вишни, а двухметровую пахнущую свежим раствором кирпичную стену. Она разделила двор, а так же их уже бывшую семью надвое. Автор и исполнитель сего монументального творения в это время дрых без задних ног на улице прямо в тачке с песком. Эта была его личная Берлинская стена, как та, что он видел в Германии, на своей исторической Родине, когда служил срочную. Официального развода не было. Он отдавал бывшей семье почти всё, что зарабатывал, оставляя себе лишь малую часть.
С тех пор, когда он осознал измену жены, его жизнь и мироощущение перевернулось. Вино и сигареты стали постоянными спутниками. Ему нравилось так жить: читать Конфуция, прихлёбывая любимый сладковатый венгерский портвейн, а потом, на ужин, поджарив яичницу с салом, выпить стопку водки и, через открытое окно слушать шум падающей осенней листвы. В такие минуты он полностью растворялся в собственном существовании и находил это великолепным. Личное отношение к жизни он сформулировал в десяти главных правилах, которым, по возможности старался следовать. Главным из них считал первое: «не завидуй успеху ближнего, ведь никто не знает, чего ему это стоило». Бывшая половина возненавидела Алика за его независимость и категорический отказ простить её. Как минимум раз в месяц Клавка писала на него заявление в милицию и вызывала местного красномордого и постоянно пьяного участкового капитана милиции Кольку Колеухо – и дал же Бог ему фамилию, которая так забавно читалась наоборот! Этот «шериф» был известен тем, что под видом проверки паспортного режима, осчастливливал местных невостребованных женщин. Однако, в виду большого количества свободных дам, дарить подарки как настоящий любовник он не мог, а наказать на кого они укажут, был как юный пионер «всегда готов». С тех пор и начались постоянные неприятности у Алика с милицией, чего не скажешь о его бывшей жене. |
