— ЦРУ хорошо заботится о пациентах, даже особо опасных, если рассчитывают извлечь пользу из сотрудничества, — успокаиваю напуганную жену. — Я пришел в себя частично парализованный и с ретроградной амнезией, чем сильно разочаровал следователей. Меня подлечили и как только я смог самостоятельно ходить, засунули в одиночку. Потом начались бесконечные допросы. Меня осматривали, тестировали, проверяли, даже пробовали пытать. Я не помнил ни хрена. Даже собственное имя забыл, — нервно смеюсь, запустив в волосы пятерню. Ангел смотрит, не перебивая и почти не моргая. Губы бледные, в глазах сострадание и гнев. Первое адресовано мне, а второе, надеюсь, нет. — Жуткое время. Ты не знаешь, кто ты, не понимаешь, чего от тебя хотят, учишься жить с чистого листа в далеко не самых благоприятных условиях. Знаешь, что самое удивительное, сейчас я почти не помню, что происходило в тот период. Сохранились только краткие фрагменты, и, наверное, это к лучшему.

— Боже, Коул, — побелевшими губами шепчет ангел. Я переплетаю наши пальцы, успокаивающе сжимая.

— Месяца через три, в допросной появился генерал Каттан, и в голове как прострелило, — продолжаю сдержанным тоном. — Мгновенно, детка. Я словно за секунду прожил целую гребаную жизнь. Не раз слышал, что такое бывает перед смертью, а у меня все наоборот. Я проснулся или воскрес из мертвых. Дальше мне предстояло самое сложное — не выдать себя.

— Это ужасно… — выдыхает Анджелина, прикрывая ладошкой дрожащие губы.

— Генерал обменял меня на серьезную информацию, хранящуюся на карте памяти, что ты передала Амирану. Как мы и договаривались, детка… Ты спасла меня, — я искренне улыбаюсь, подняв руку и скользнув пальцами по ее плечу.

— Что было на флешке? — не дыша, напряженно спрашивает ангел. В ее глазах намешано столько всего, что смотреть на нее мне становится физически больно. Она, как отражение всего ужаса, что случился с нами обоими.

— Доказательства шпионажа с перечнем настоящих имен внедренных агентов атарской разведки в госструктуры США, и как бонус — перехваченные инсайдерские данные, которые не успели «утечь» в Атар, — отвечаю максимально сжато и понятно, а в голове всплывает фрагмент, как генерал Каттан садится за прикрученный к полу стол.

Я в тюремной робе и наручниках, а он, сука, в военном мундире и со стаканчиком и контейнером с бутербродами. Генерал придвинул их мне с благодушной улыбкой. «Хочешь кофе, Коулман? Еще горячий. Специально для тебя принес». Слово в слово, за исключением имени. Нет, это не было случайным совпадением. Генерал хотел увидеть мою реакцию на повтор события многолетней давности, произошедшего в допросной анмарской тюрьмы, где я находился на его месте, а сын Каттана — на моем. И он ее получил, но не поверил. Подтверждать свой диагноз мне пришлось очень много раз, но в итоге, никто так и не смог его опровергнуть. Не зря же меня считали патологическим лжецом. Достоверно врать — это еще одно мое секретное оружие.

— Вот значит, чем ты собирался выкупить нашу свободу у Амирана… — размышляет вслух Анджелина, складывая полученные данные в своей голове в единую цепочку.

— Каттан отдал американцам не всё, — добавляю еще одно звено в общую схему. — Часть данных, касающихся причастности к шпионажу членов королевской семьи, была использована для урегулирования конфликта с аль-Рахимами.

— Амиран не растерялся, выжал от ситуации максимум с выгодой для себя и Анмара, — холодно ухмыляется Пикси. — Теперь понятно, почему мне так легко позволили уехать из страны. Он расплатился со мной за полезную информацию, но забрал самое ценное.