Первый раз они полетели туда на пять дней, между Рождеством и Новым годом. Джони, однако, составить им компанию не смогла. В Голливуде у нее появился агент, который предупредил, что у Джони есть шанс получить главную роль. Она уже сыграла в трех фильмах МГМ, правда, роли ей доставались маленькие, по теперь срок ее контракта со студией истек. Агент рекомендовал ей не возобновлять контракт. Он полагал, что найдет Джони более интересную работу.

Тот самый Мо Моррис, который двадцать шесть лет тому назад превратил Копчетту Лаззара в Конни Лейн. Когда Джони рассказала отцу, что ее будет представлять «Агентство Мо Морриса», Джек рассмеялся и ответил дочери, что Мо — его давний друг и очень пробивной агент. Однако Джек предупредил, что с Мо надо держать ухо востро. Он не стал говорить Джони, что когда-то послал к Мо Кончетту, после незабываемых часов, которые провел с ней.

Мо уже больше шестьдесяти шести, он давно стал ветераном, но среди его клиентов по-прежнему числились многие ведущие звезды Голливуда. Небольшого росточка, к старости Мо еще и ссохся, на его загорелой лысине темнели почечные бляшки. Одевался он как всегда ярко и обязательно сообщал собеседнику, что часы, которые он носит на руке, подарены ему Спенсером Трейси. Мо не лез за словом в карман, так и сыпал шутками, но лишь до того момента, как продюсер, по его мнению, соглашался взять на роль актера, которого представляло «Агентство Мо Морриса». Вот тут Мо разом перевоплощался в расчетливого бизнесмена.

— В каком смысле? — спросила Джони.

— Тебе двадцать шесть, так? Тебе нужен прорыв. Из подающих надежды ты уже вышла. МГМ чуть продвинула тебя, но на вершину там тебе не прорваться. И телевидение тут ничем не поможет. Я же говорю о том, чтобы сделать тебя звездой.

— Хорошо. Что нам мешает?

— Вопрос: ты готова сыграть в эту игру? Не то чтобы она была по-прежнему популярна, но еще есть сильные города сего, которым она нравится.

— И что я получу, если сыграю, помимо того, что меня оттрахают? — спросила Джони.

— Гарантировать тут ничего нельзя, но я практически на все сто процентов могу пообещать тебе главную роль в хорошей мелодраме.

— И кого я должна… обслужить?

Клейн поднялся навстречу Джони, схватил ее за руку, подтянул к себе, поцеловал в щечку и похлопал по заду.

— Джони Лир! — пророкотал этот крупный мужчина с выразительным волевым лицом, вьющимися черными волосами и в очках с роговой оправой. — Нас ждут великие дела.

Если Ланг и Эмблер пришли в джинсах и рубашках, то Клейн надел темно-синий костюм, ослепительно белую рубашку и синий, в белый горошек, галстук-бабочку.

— Ты, наверное, узнала Трента. А Бен Ланг будет у нас режиссером.

Эмблер, симпатичный, хорошо сложенный мужчина, имел в Голливуде репутацию не манекена, а актера, и если в мастерстве он и уступал Хэмфри Богарту, то совсем чуть-чуть. Именно возможность сняться с Эмблером окончательно определила решение Джони принять предложение Мо.

Бенджамин Ланг, пятидесятилетний облысевший коротышка, который смотрел на мир сквозь толстые линзы очков, по праву считался одним из самых удачливых режиссеров Голливуда.

— Мо сказал нам, что правила тебе известны, — продолжал Клейн.

Джони кивнула.

— Так вот, мы хотим, чтобы ты разделась, Джони. Понимаешь, почему?

— Чтобы вы могли лучше оценить мою фигуру.

— И для этого тоже. Но главное в другом. Актриса не должна терять профессионализма и уверенности в себе… скажем так, в стрессовых ситуациях.