В отчаянном прыжке, я дотянулась до мальчишки, сбила его с ног. Оставалось только вырубить его и ждать, что произойдет дальше. Но бить несчастного хилого Вовку мне совершенно не хотелось. Я с силой тряхнула за плечи обалдевшего мальчишку:

— Не сдавайся! Не пускай тень в свою душу! Она уйдет! Обязательно уйдет. Давай, Вовка, ты же сильный!

— Пусти! – в его серых глазах жил ужас. – Он пришел за мной! Он рядом, разве ты не чувствуешь?

— Эй, тень, я вызываю тебя на бой! Хватит лезть к другим людям! Это только наше дело. Выходи! Только ты и я! Ну же!

Тень боялась. Я чувствовала это, но не понимала, почему она не уходит. Обычно тени убегали, избегая встречи с Сестрами. Впрочем, и теперь нервы ее не выдержали. Черное пятно отделилось от Вовки, скользнуло в сторону. Очкарик вздохнул свободно, вытер струившийся по лбу пот:

— Что случилось, Яна?

— Подожди…

Тишина в классе была очень нехорошей – зловещей, вибрирующей. После такого затишья, как правило, происходило что–то жуткое, непоправимое.

— Яна!

Лежавший у доски мел подпрыгнул, стукнулся о ее поверхность. От этого сухого, негромкого стука вздрогнули мы оба – и я, и Вовка. Мне казалось, что страх давно оставил меня, но тень все еще обладала большой силой. В мою душу потихоньку вползал липкий страх. Еще немного и я уподоблюсь жалкому, напуганному Вовке…

«Скоро ты…» — стучал мелок, выводя на доске ровную строку.

— Я сильнее тебя!

«… умрешь, Яна. Я…»

— Сестры всегда побеждали!

«… приду за тобой» — мел упал на пол, обратившись в белую пыль.

— Скоро ты умрешь, Яна. Я приду за тобой, — прозвучал в тишине голос тени. – Жди и трепещи.

— Сгинь!

Я схватила губку, начала энергично стирать надпись. Она не поддавалась. Тонкие белые линии намертво въелись в поверхность доски. Тем временем, дверь распахнулась и в класс начал просачиваться народ. Ребята с удивлением смотрели на учиненный нами погром. Не желая вдаваться в объяснения, я вышла в коридор.

Туалет был местом отдыха, задушевных разговоров и девчоночьих слез. Во всяком случае, здесь можно было избавиться от общества мальчишек. Я подошла к раковине, плеснула в лицо пригоршню холодной воды, замерла, услышав тихое всхлипывание… На подоконнике сидела Маринка и тихонько плакала. Услышав мои шаги, она подняла голову:

— Мне страшно, Яна. Мне очень, очень страшно.

— Все будет хорошо, поверь мне. Не поддавайся, не позволяй страху проникнуть в душу.

— Тебе хорошо рассуждать.

Она была права. Если даже я, профессиональная охотница за призраками, могла запаниковать в любую минуту, стоило тени вытворить какую–нибудь пакость, что говорить об обычной девчонке?

— А где Наташа?

— Она убежала домой. Что нам делать, Яна? Кто–то следит за каждым нашим движением, приходит по ночам в кошмарных снах. Наташа почувствовала его присутствие первой, а потом он стал преследовать и меня. Он убьет нас.

Я попыталась утешить ее, но безуспешно. Маринка была слишком испугана. Отсиживать последние два урока не имело смысла. Каждая минута могла стать роковой, и потому мне следовало торопиться. Попросив Маринку присмотреть за моей сумкой с учебниками, я торопливо покинула здание школы.

***

Весна в этом году выдалась необычно жаркая, и только в метро притаился холодный и влажный зимний воздух.