– Неужели за Марию? За то, что он с ней встречался?

– Именно.

– Значит, и нам с тобой следует держаться от нее подальше?

– А вот это как раз не значит. Скорее, наоборот.

– Как это понимать?

– Можно сказать, Мария нужна мне по работе.

– Значит, она и впрямь шпионка?

– Есть большая доля вероятности.

– И ты будешь ее хватать и допрашивать?

– Ни в коем случае. Скорее, наоборот.

– Наоборот? Что значит наоборот?

Вилен остановился – и Лера, разумеется, тоже, потому как разговор складывался очень интересный. А Кудимов, глядя ей прямо в лицо, произнес:

– Я очень надеюсь, что она, Мария, будет пытаться нас с тобой вербовать. И мы пойдем на эту вербовку. И будем поставлять ей информацию. Или дезинформацию, как получится.

– Ты говоришь «мы с тобой»? Я что-то не поняла: а я тут при чем?

– Ты здесь при том, что работаешь, как и я, в «ящике». И ты, как и я, секретоноситель. А для нашего главного противника, то есть ЦРУ, два завербованных в Москве секретоносителя значительно лучше, чем один.

– Этого мне еще не хватало! – возмутилась Лера. – Я на эту работу не подписывалась!

– Лера, ты понимаешь: пока это только первые прикидки. Ничего определенного сказать невозможно. Одни эскизы.

…Но очень и очень скоро прикидки и эскизы обернулись самым настоящим планом, проектом, расписанием.

Как-то раз Леру в ее московском «ящике» вызвали в первый отдел, да к самому главному начальнику. Когда она вошла, увидела, что в кабинете отставника-начальника сидит товарищ, среднего роста, невидный из себя, но столь значительной важности, что хозяин кабинета перед ним явно лебезит и даже угодничает. Немедленно по пришествии Леры он вскочил и пробормотал:

– Я вас покину, на сколько вам будет нужно. Вы располагайтесь, чувствуйте себя, так сказать, как дома. – Довольно странно было Кудимовой видеть властительного руководителя столь лебезящим – можно сказать, тварью дрожащею. Из одного этого следовало заключить, что гражданин, вызвавший Леру, вес имеет значительный. И начальник выкатился из собственного помещения, украшенного портретами Ленина, Сталина и Дзержинского.

Важный гость поглядел на девушку даже и с ласковостью. Был он довольно приятной наружности, лет тридцати семи, что для Леры, не достигшей в ту пору тридцатника, означало почти пожилой. Запомнились красивые руки и стальные цепкие глаза. В голове почему-то вдруг всплыло из Маяковского: «Он к товарищам милел с людскою ласкою». Но вспомнилось и дальше: «Он к врагу вставал железа тверже». И подумалось, что этот товарищ очень даже способен как на первое, так и на второе.

Гость молвил: «Очень приятно с вами познакомиться, Валерия Федоровна. Видите, как получилось: с батюшкой вашим, Федором Кузьмичом Старостиным, я, можно сказать, служил. С супругом вашим, Виленом, приходится мне сейчас, и тоже по долгу службы, постоянно встречаться и взаимодействовать. А с вами не имел удовольствия. И вот, слава богу, наконец-то.