– Мадемуазель де Флоранж… Мадемуазель де Бонниве… Мадемуазель де Багатель… – учтиво представлял Франциск I.

Услышав свое имя, Зефирина опустилась в глубоком реверансе.

– О, божественная рыжуха! Я считал, что я – единственный обладатель такого редкого цвета волос… Ах, ах, у нас обоих, мадемуазель, волосы, как мех у лисицы! – воскликнул Генрих VIII.

Выслушав эту королевскую шутку, все придворные, французские и английские, расхохотались. Оба короля уже собирались пройти мимо. Зефирина выпрямилась, глаза у нее горели.

– Ваше величество слишком добры ко мне. К тому же, рыжий цвет, как вы, несомненно, знаете, это цвет честности и порядочности!

Четко выговаривая эти слова, Зефирина улыбалась с совершенно невинным видом. Король Франциск I, который слишком хорошо понял двусмысленную фразу Зефирины, хотел увлечь дальше своего «доброго брата» из Англии, однако тот, тяжелый и массивный, отказался двигаться с места. Очарованный юной красотой Зефирины и уверенный в том, что она дает ему прямые авансы, Генрих VIII бросил с видом лакомки:

– Хм… что касается порядочности, барышня, то мы знаем только одну дорогу, которая прямиком ведет к добродетели! Не так ли, господа?

Когда король Англии произнес эту игривую фразу, смех вокруг зазвучал с новой силой. Генрих VIII, восхищенный собственным успехом, продолжал:

– Ха, ха! Но что касается честности, то, клянусь честью короля и иностранца, не очень хорошо знающего язык, расскажите мне, барышня, о чем идет речь?

Рукой без перчатки Генрих VIII ласкал подбородок Зефирины. Ничуть не смутившись, она выпалила:

– Честность – это от слова Probitas, честность, сир, это такая добродетель, которая состоит в том, чтобы скрупулезно соблюдать правила общественной и королевской морали, выполнять законы, установленные правосудием и быть неподкупным. Монархи, которые ведут себя сообразно этой добродетели, храбры, прямы, честны, неподкупны, порядочны, высокоморальны, щепетильны, совестливы, добродетельны и уважаемы своими народами; те же, кто отрицает эти правила, – покрыты позором, недостойны, презренны, зловредны, нечестны и непорядочны! Они – мошенники!

Слова Зефирины были встречены смущенным молчанием. Генрих VIII нахмурил брови. Его бледно-голубые глаза, казалось, искали на лице девушки глубинные причины этого словесного состояния.

Франциск I тотчас же вмешался, смеясь:

– Мадемуазель де Багатель – настоящая эллинская моралистка и замечательный филолог.

– О, образованные женщины… эти хуже всех! – проворчал Генрих VIII.

– Идемте, брат мой, отведайте наших пирогов, – предложил Франциск I, который знал, что король Англии слыл большим лакомкой.

– Клянусь честью, как говорят у вас, я немножко проголодался, это будет очень кстати…

Голоса королей удалялись. Свита придворных следовала за ними к накрытым столам.

– Какая муха вас укусила, Зефи? – спросила Лора да Бонниве.

Зефирина пожала плечами.

– Он подействовал на меня раздражающе!

– Господи, боже мой, король Англии вас раздражает, и вы отвечаете ему с такой дерзостью!

Иоланда де Флоранж задыхалась, уткнувшись в свой платок. Она вновь заговорила, очень взволнованная:

– А как вы находите английских вельмож, Зефи?

– Я на них почти не смотрела! – чистосердечно ответила Зефирина.

– Надеюсь, они пригласят нас танцевать бранль.

Лора де Бонниве лихорадочно приводила в порядок свой чепец, в то время как другие девушки расправляли свои широкие рукава и вышитые корсажи, чтобы приготовиться к танцам.