— Конечно, делай, что пожелаешь, если это поможет, — согласились Силы Равновесия. Кажется, они уже списали Служителя в расход и теперь, когда появился шанс вернуть его в строй, готовы были даровать принцессе полную свободу действий.

— В таком случае, мы отправляемся в сосредоточие моей сути — Храм Любви, — торжественно объявила богиня и, бесцеремонно ухватив вздрогнувшего Жнеца за рукав, телепортировалась в один из своих излюбленных храмов, пустынный по ночной поре.

Только три луны — голубая, розовая и жемчужная — разглядывали убранство храма через витражи высоких окон в чеканном переплете стеблей роз. Алтарь — огромная плита белого мрамора с серебряными прожилками, стилизованная под полураспустившийся бутон розы — был завален разнообразными подношениями. Никто, кроме самой богини не смел бы забрать посвященные ей предметы. Ну а Элия, случись ей побывать в Храме, пользовалась «подарками» по своему усмотрению, в иных же случаях, ее сила, подчиняясь периферийному контролю сознания божественной сути, сама освобождала алтарь. Конечно, наибольший религиозный восторг паствы вызывали следы физического пребывания Светлой Богини. После сегодняшнего визита это святилище наверняка должно было превратиться в место массового паломничества.

Сдернув с плиты огромную шкуру с удивительным пепельным отливом, Элия бросила ее прямо на пол, села, изящно подогнув ноги. Прислонившись спиной к алтарю, похлопала по свободному месту рядом и предложила спутнику поневоле:

— Садись, поболтаем. Заодно и перекусим.

Не дожидаясь ответа, принцесса протянула руку к плите, как к столу, и, не глядя, сняла с него большую корзину экзотических сладостей и сдобы, источавшей невыразимо соблазнительный аромат. Лица Жнеца Элия по-прежнему не видела, зато живот гостя отозвался на запах громким красноречивым урчанием. Помявшись немного, подопытный все-таки сел и откинул с головы капюшон, являя исхудавшее лицо со шрамом во всю щеку.

— Угощайся, — повторила приглашение принцесса. — Не стесняйся и не волнуйся, моя паства Светлой Богине отравы в яства не подсыпает. Впрочем, насколько знаю, на Жнецов большинство ядов все равно не действует.

— Не действует, — хрипло, словно голос отвык от употребления вследствие длительного молчания, согласился с явным сожалением мужчина, взял булочку и принялся машинально жевать.

Элия протянула руку еще раз и, пошарив на плите, раздобыла приятно булькнувший кувшин, искусная чеканка которого была отнюдь не единственным достоинством. Удалив острым ноготком печать на крышке, женщина всучила емкость жнецу.

— Зачем все это? Чего от тебя потребовали Силы Равновесия? — после нескольких минут весьма дружеского молчания (молчать враждебно, лопая на пару сладости, задачка сложная даже для стоика-Жнеца) спросил мужчина.

— Зачем? Мне так захотелось. Мне интересны Служители Творца. Силы попросили помочь разобраться с твоей болезнью, вот я и согласилась, — пожала плечами принцесса, облизывая пальцы.

— И ты знаешь, чем я болен? — в мрачном голосе послышался слабый отзвук болезненного любопытства.

Слишком долго молчал мужчина о потаенной боли, настолько долго, что даже у нелюдимого Жнеца возникло желание поговорить хоть с кем-то, кто не шарахнется от него и не завопит в ужасе.

— В общих чертах, — энергично кивнула Элия.

— Вот как… — проронил Жнец, в свойственной всем его коллегам «болтливой» манере поддерживая разговор.

— Ты влюблен и считаешь свою страсть безнадежной, поэтому жизнь утратила смысл, — коротко объяснила принцесса.