Зарас нанял проводника, чьими услугами пользовался раньше и которого рекомендовал. Звали проводника аль-Намджу. Этот рослый одноглазый мужчина ждал нас в Аль-Надасе.

Аль-Намджу нанял все рыбацкие лодки в деревне, чтобы перевезти нас на восточный берег. В этом месте ширина пролива – всего двадцать миль, и мы видели на противоположной стороне низкие холмы Синая.

Мы пересекли пролив ночью, при свете звезд. Высадились на восточном берегу залива у другой маленькой рыбацкой деревушки. Это была Зуба, где нас ждал один из сыновей аль-Намджу, а с ним – больше ста ослов, которым предстояло везти наше тяжелое снаряжение. Нам предстояло пройти почти двести лиг на север, чтобы добраться до Среднего моря, но люди были в отличной форме, и продвигались мы быстро.

Аль-Намджу держался восточнее Синайского полуострова, соединяющего Африку с Азией, чтобы уменьшить риск встречи с воинами гиксосов. Наконец мы подошли к скалистому южному берегу Среднего моря близ финикийского порта Ушу, примерно на середине пути между шумерской границей и той частью Северного Египта, которая еще оставалась в руках гиксосских захватчиков.

Я оставил Зараса и его людей за границами порта и пошел вперед с двумя ослами и четырьмя золотыми слитками, спрятанными в кожаных мешках с зерном; меня сопровождали четверо отборных воинов. Три дня я торговался с купцами в порту и наконец выторговал три средние галеры, вытащенные на берег ниже финикийского храма Мелькарта. Каждое из этих судов способно было взять на борт сто человек. Галеры дорого мне обошлись, в мешках с зерном осталось совсем немного золота, привезенного нами из Фив.

Я рассказал в порту, что мы наемники и плывем на восток, чтобы предложить свои услуги царю Ассирии аль-Хаттуру, осаждающему город Баррайят. Едва только люди поднялись на корабли, мы отчалили от берега. А когда вышли на глубоководье и все еще были видны из Ушу, повернули на восток и принялись грести к Ливану. Но, стоило суше исчезнуть из виду, я изменил курс и мы пошли обратно к Египту и дельте Нила.

С берега дул легкий попутный ветер. Мы подняли гроты и через равные промежутки времени освобождали гребцов на длинных веслах. Снова миновали Ушу, но двигаясь в противоположном направлении. Я держал корабли ниже линии горизонта, чтобы нас не увидели из порта.

Хотя на каждой галере было по семьдесят и больше человек, мы шли быстро, вспенивая носами кораблей белую воду. К середине второго дня до критской крепости Тамиат, по моим подсчетам, осталось меньше ста лиг.

Конечно, я плыл на головной галере вместе с Зарасом и предложил ему, поскольку Ушу остался далеко позади, приблизиться к берегу. Мне гораздо легче вести корабли и определять наше положение, когда можно руководствоваться видом суши. Наконец, когда солнце коснулось поверхности моря и за кормой начало темнеть, я показал рулевому защищенный, но пустынный залив с песчаным берегом. Мы плыли, пока кили не коснулись дна, потом люди выпрыгнули за борт и вытащили корабли на песок.

Путешествие от Фив до этого залива было долгим и изнурительным, но теперь до цели оставалось всего несколько лиг. Вечером в лагере царило заразительное волнение ожидания, обостренное теми опасениями и дурными предчувствиями, какие посещают накануне битвы даже самых храбрых.

Зарас назначил двух своих людей главными на двух других галерах. Первого звали Дилбар. Это был рослый красивый мужчина с мускулистыми сильными руками. С самой первой нашей встречи он привлек мое внимание и заслужил одобрение. Его темные глаза смотрят проницательно, на правой щеке глянцевитый шрам от удара мечом. Этот шрам нисколько не портил его красивые черты. Когда он приказывал, люди быстро и с готовностью повиновались.

Старшим на третьей галере стал коренастый мужчина с широкими плечами и бычьей шеей. Звали его Акеми. Это был жизнерадостный человек с громким голосом и заразительным смехом. Его любимым оружием был топор на длинной рукояти. Акеми подошел ко мне после того, как люди поели.