Дворы храма заполняли толпы простого люда, а те, кому не хватило места, расположились на священной аллее и в садах за храмовыми стенами. Хотя я и прожил всю свою жизнь в Фивах, но ни разу не видел такого гигантского скопления народа. Сосчитать всех было невозможно; по моим оценкам, здесь собралось около двухсот тысяч человек. От них поднимался такой гул, что даже я чувствовал себя пчелой в огромном гудящем улье.

Вокруг трона собралась маленькая группа высших сановников государства. Их головы находились на уровне ног фараона. Разумеется, верховный жрец Осириса находился среди них. За последний год старый верховный жрец покинул сей бренный мир и отправился в путь по подземному царству к западным полям вечного рая. Новый был моложе и тверже характером. Я знал, что вельможе Интефу будет не так-то просто управлять им. И в самом деле, он содействовал мне в кое-каких не совсем обычных приготовлениях к сегодняшней церемонии, которые я предпринял между делом, занимаясь строительством трибун Таиты.

Однако внушительнее всех среди сановников выглядел великий визирь — его можно было сравнить лишь с фараоном. Глаза присутствующих невольно останавливались на вельможе Интефе. Он был высок, сказочно красив и держался величественно. Многочисленные цепи Золота похвалы» возлежали на его плечах и груди, а сам он казался одним из богов египетского пантеона. Позади него виднелась отвратительная фигура Расфера.

По традиции вельможа Интеф открыл церемонию, выйдя вперед в открытое пространство перед троном, и начал приветственную речь от имени двух городов Фив. Когда он заговорил, я тайком бросил взгляд на госпожу. Несмотря на то что я разделял ее ненависть, меня потрясло выражение гнева и отвращения, открыто появившееся на прекрасном лице. Я хотел было предостеречь, чтобы она прятала свои чувства от окружающих, но понимал: моя попытка только привлечет внимание к ней.

Великий визирь говорил долго, перечисляя свои собственные подвиги и услуги, оказанные им фараону за последний год. Люди в толпе шептались и переминались с ноги на ногу от неудобства. От скопления тел исходил жар, а горячие лучи солнца —почти отвесно падали на заполненные людьми душные дворы храма. Время от времени я видел, как женщины падали в обморок.

Когда вельможа Интеф кончил речь, верховный жрец Осириса занял его место и начал свою. Солнце достигло зенита. Он говорил о церковных делах Фив. Жара и вонь усиливались. Душистые масла и благовония уже не могли перебить запах горячих немытых тел и свежего пота. Толпу нельзя было покинуть, чтобы справить телесные нужды. Мужчины и женщины приседали там же, где и стояли. Во дворе храма стало вонять, как в свинарнике или в общественной уборной. Я передал госпоже шелковый платок, смоченный благовониями, и она тут же прижала его к носу.

По толпе пробежал вздох облегчения, когда верховный жрец закончил наконец свою речь, благословив царя от имени Осириса, и с глубоким поклоном вернулся на свое место позади великого визиря. Впервые с раннего утра, когда начали собираться люди, в храме наступила тишина. Скука и неудобство были забыты. Все приготовились слушать фараона.

Царь поднялся на ноги. Я поразился выносливости старика, так как все это время он сидел на троне неподвижно как статуя. Он поднял руки, благословляя собравшихся, и тут священный порядок традиций и обычаев был нарушен событием, от которого всех собравшихся — жрецов, знать и простой люд — охватил панический страх. Я был одним из немногих в толпе, кто не был удивлен, поскольку приложил немало усилий к тому, чтобы оно свершилось.

Огромные, отделанные полированной медью двери святилища распахнулись. Движение эта, казалось, произошло само по себе, без всякого участия человека, словно двери открылись по своей воле.

Легкий стон, словно шорох, пронесся по дворам храма, будто люди в плотной толпе превратились в листья на дереве. Внезапно закричала женщина, и тут же стон благоговейного ужаса прокатился по толпе.