Разбитые войска правого фланга хлынули на отряд Тана, стоявший у подножия холма, и вызвали замешательство в его рядах. Перепуганные толпы смяли даже то слабое сопротивление, которое Тан еще мог оказать гиксосам. Паника заразительна, и центр нашей обороны рухнул, воины пытались бежать, но смертоносные колесницы окружили их, как волки — стадо овец.

В хаосе побоища, когда вокруг текли реки крови и войска бежали, только отряд синих твердо стоял вокруг Тана и флага Синего Крокодила. Они представляли собой маленький островок в потоке побежденных людей, и даже колесницы не сломили их, так как с чутьем великого военачальника Тан собрал свой отряд и отвел его за скалы и овраги, через которые колесницы гиксосов не могли перескочить. Синие каменной стеной окружали трон фараона.

Поскольку я находился рядом с фараоном, то был в самом центре этого острова героев. Мне было трудно удержаться на ногах, так как вокруг меня бились люди и бросались то в одну сторону, то в другую, подчиняясь приливным течениям боя, как морские водоросли на скалах у берега.

Я заметил, как Крат пробился к нам со своего разбитого правого фланга. Шлем со страусиными перьями притягивал к себе стрелы гиксосов, и они свистели вокруг головы, как саранча, но он добрался до нас невредимым. Наши ряды открылись и пропустили его. Увидев меня, он захохотал от радости:

— Клянусь дымящимся дерьмом Сета! Это гораздо забавнее, чем строить дворцы для маленьких царевичей, правда, Таита? — Он никогда не славился остроумием, наш Крат. Мне было слишком трудно держаться на ногах, и я не стал ему отвечать.

Они с Таном встретились у трона, Крат ухмыльнулся, как слабоумный.

— Я не откажусь от такой драки за все сокровища фараона. Мне бы очень хотелось заполучить волокушу этих гиксосов.

Наш Крат никогда не был великим инженером. Он до сих пор считал, что колесницы — всего лишь волокуши. Дальше воображение не шло.

Тан дружелюбно хлопнул его мечом по шлему вместо приветствия, но лицо оставалось мрачным, хотя говорил весело. Ведь он только что проиграл сражение и потерял и войско, и царство.

— На сегодня все уже кончено. Нам здесь больше нечего делать, — сказал он Крату. — Посмотрим, могут ли эти чудища гиксосов плавать так же, как и бегать. Назад, к реке! — Они вдвоем, плечом к плечу стали проталкиваться через ряды воинов к трону, где стоял я.

Я видел, что творилось за нашими рядами на равнине, где разбитое войско текло к реке под ударами отрядов колесниц.

Золотая колесница царя гиксосов оставила строй и стала прорываться к нам, давя бегущих воинов и разрубая их на части сверкающими колесными ножами. Возница резко остановил лошадей, подняв их на дыбы перед самой стеной скал, защищавших нас. Легко выпрямившись, гиксос натянул кривой лук и прицелился в меня, по крайней мере мне так показалось. Уже нагнувшись, я понял, что стрела предназначалась другому. Она просвистела у меня над головой, и я оглянулся. Стрела ударила фараона в грудь и вошла в его тело на половину длины.

Фараон хрипло вскрикнул и покачнулся на высоком троне. Крови не было, так как древко заткнуло рану, оперение из алых и зеленых перьев трепетало на ветерке. Потом Мамос соскользнул на бок и повалился на меня, а я, расставив руки, поймал его. Под тяжестью тела я упал на колени и не видел, что колесница царя гиксосов укатила, но слышал, как его издевательский смех удалялся от нас по равнине.

Тан наклонился надо мной:

— Насколько тяжело он ранен?

«Убит», — чуть было не сказал я. Угол, под которым вошла стрела, и глубина проникновения в рану могли означать только такой конец, но я проглотил эти слова раньше, чем произнес их. Наши воины потеряют боевой дух, если узнают, что Величие Египта убит. Вместо этого я сказал:

— Он серьезно ранен, но если мы перенесем его на борт барки государства, может выздороветь.