— Отряд, вперед! — завопил я и с перепугу взял слишком высокую ноту. — Галопом!

Стоило мне отпустить левую руку, в которой я держал вожжи, как Терпение и Клинок рванулись вперед. Меня чуть не выбросило назад с колесницы, но я вовремя схватился за передок свободной рукой, и мы понеслись прямо на круг гиксосов.

Колесница подо мной прыгала из стороны в сторону по комьям вспаханного поля. Я посмотрел вперед и за прыгающим задом лошади увидел щиты гиксосов, которые непроницаемой стеной блестели в утренних лучах солнца, приближаясь с каждым прыжком лошадей.

По обеим сторонам от меня колесничие выли и орали, чтобы скрыть собственный ужас, и я выл вместе с ними, как бездомная собака на луну. Лошади фыркали и ржали, и вдруг Терпение подняла длинный хвост и начала пукать в такт своему шагу. Мне это показалось невероятно смешным. Вопли мои сменились раскатами смеха. Шлем, который я одолжил у Гуи, был, мягко выражаясь, великоват. Он соскочил с моей головы, и волосы мои стали развеваться на ветру за моей спиной.

Терпение и Клинок были самой стремительной упряжкой нашего отряда, и моя колесница начала отрываться от строя. Я попытался замедлить ход, натянув вожжи, но Терпение не желала слушаться. Ее охватил восторг, атака развеселила ее, как и остальных лошадей, и она бежала вперед что есть мочи, вытянув шею.

Мы понеслись через ряды отступающей египетской пехоты, возвращающейся после атаки на гиксосов, и они стали разбегаться с нашего пути, изумленно глядя на нас.

— Эй! Давай за мной! — орал я. — Мы покажем вам дорогу!

Воины поворачивали и бежали следом за нами на врага. Я услышал, как за моей спиной трубачи протрубили атаку, и рев рогов, казалось, только подгонял наших лошадей. Справа я увидел боевой вымпел Тана и узнал его самого по высокому шлему с перьями.

— Ну, что ты теперь думаешь о проклятых тварях? — крикнул я, проносясь мимо. Терпение опять запукала, и я нервно загоготал.

Колесница слева почти поравнялась со мной, а потом ее правое колесо не выдержало и разлетелось на куски. Она полетела кувырком, выбросив колесничего и повалив ревущих лошадей. Остальные колесницы безудержно неслись на врага.

Первый ряд гиксосов был уже настолько близко, что я видел их глаза над краем щитов. Стрелы свистели вокруг моей головы. Я ясно видел изображения чудовищ и демонов, выбитые на высоких металлических шлемах, и бусинки пота на бородах, заплетенных в косы с красными ленточками. Я услышал мелодичный боевой клич, а потом наши колесницы обрушились на них.

Мои лошади одновременно грудью ударили по барьеру щитов, и он разлетелся в стороны. Я видел, как человека подбросило на высоту его роста, и кости затрещали, как прутья в огне. Копейщик за моей спиной искусно сеял смерть. Я выбрал его, потому что он был лучшим среди моих добровольцев, и теперь он оправдал мое доверие. Крепко стоя на ногах, он метал дротики во врагов.

Одна за другой колесницы ворвались в брешь, пробитую в рядах, и почти без задержки пронеслись сквозь строй гиксосов, вырвавшись с противоположной стороны, а затем развернулись по трое и снова ринулись в бой.

Тан воспользовался представившейся возможностью и бросил пехоту в образовавшуюся брешь. Строй гиксосов развалился на небольшие группки сражающихся воинов. Группки эти, в свою очередь, разваливались на части, гиксосов охватила паника, и они побежали к реке. И как только оказались на расстоянии полета стрелы, лучники выпустили с палуб ладей тучу стрел.

Впереди я увидел довольно большую группу гиксосов, которые стояли кругом плечом к плечу и не подпускали к своим рядам наших воинов. Я развернул колесницу и понесся на них полным галопом. Не успел я домчаться до них, как правое колесо у меня разлетелось, и легкий корпус колесницы перевернулся в воздухе.