Золотую цепь специально для этой цели изготовили царские златокузнецы, и теперь она точно легла на шею одиннадцатилетнего воина. Однако на цепочке висела маленькая золотая фигурка слона, которую я вырезал своей рукой. Эта статуэтка была совершенством во всех отношениях, вместо глаз сияли осколки граната, а бивни были сделаны из настоящей слоновой кости. Она так красиво смотрелась на безупречной коже царевича.

Я почувствовал, что глаза мои снова наполняются слезами, когда услышал приветственные крики, которыми воины встречали царевича, но я проглотил их, сделав над собой усилие. Не я один купался в слезах, как бородавочник в грязи, даже Крат, Ремрем и Аст — эти суровые, испытанные воины, которые всегда держались с наигранной грубостью, — стояли с глупыми улыбками на лицах, и, могу поклясться, у многих воинов на глазах блестели слезы. Так же, как и его родители, мальчик умел пробуждать любовь и верность в окружающих. Под конец каждый командир отряда синих подошел к царевичу и торжественно обнял как нового товарища по оружию.

В тот вечер, когда на закате солнца мы с царевичем катились на колеснице по берегу Нила, Мемнон внезапно остановил лошадей и повернулся ко мне.

— Меня призвали в отряд. Я наконец стал воином, и теперь, Тата, ты должен сделать мне новый лук.

— Я сделаю тебе самый хороший лук, какой только приходилось натягивать лучнику, — пообещал я.

Некоторое время он серьезно смотрел на меня, а потом вздохнул.

— Спасибо, Тата. По-моему, сегодня — счастливейший день в моей жизни, — в свои одиннадцать лет мальчик произнес эти слова, как убеленный сединами старец.

На следующий день, когда флотилия встала на якорь на ночь, я отправился на поиски царевича и обнаружил его в одиночестве на берегу в таком месте, где он был укрыт от посторонних взглядов. Мемнон не заметил меня, и я мог понаблюдать за ним.

Он был совершенно обнаженным. Хотя я и предупреждал его о коварном течении и крокодилах, мальчик, очевидно, только что плавал в реке, так как волосы мокрой волной лежали на плечах. Однако его поведение озадачило меня: он подобрал на берегу два больших круглых камня и теперь, держа по одному в каждой руке, поднимал и опускал их, словно совершал какой-то странный обряд.

— Тата, ты следишь за мной, — сказал Мемнон вдруг, не оборачиваясь. — Тебе что-нибудь нужно?

— Мне интересно, что ты делаешь с этими камнями. Ты поклоняешься какому-то новому богу кушитов?

— Я хочу, чтобы руки мои стали сильными и могли натягивать новый большой лук. Я хочу, чтобы лук этот был по-настоящему тугим. Тебе не удастся отделаться от меня новой игрушкой. Слышишь, Тата?

НА РЕКЕ нам преградил путь еще один порог — пятый и, как оказалось, последний из тех, которые пришлось преодолеть. Однако он не был столь серьезным препятствием для нас, как предыдущие четыре. Земли вокруг изменились, и мы уже не были привязаны к узкой долине реки. Мы снова остановились, ожидая очередного половодья, засеяли поля и стали растить урожай, но теперь могли посылать отряды колесниц по широким просторам саванны в разведывательные походы. И госпожа моя отправила отряды на юг на охоту за слонами и добычу слоновой кости.

Когда мы прибыли в земли Куша, огромные стада великолепных серых зверей доверчиво встретили нас. Теперь же они бежали и рассеялись по равнине. Мы повсюду безжалостно охотились на них. Однако эти мудрые существа быстро усвоили урок.

У пятого порога мы обнаружили огромные стада слонов по обоим берегам реки. Их были тысячи, и Тан немедленно отправил на охоту колесницы. Мы разработали тактику охоты и научились избегать потерь, как в первой охоте на двух самцов. За первый же день убили сто семь слонов, а потеряли только три колесницы.

На следующий день мы не увидели поблизости ни одного слона. Хотя колесницы отправились вдогонку по широким тропам, проложенным в саванне большими стадами, они нагнали их только через пять дней.