И в тот же момент зажмурился, потому что в его глаза попал солнечный свет… Словно кто-то играется зеркальцем… Или же окна в доме напротив выпустили со своей гладкой отполированной поверхности сполох веселого сентябрьского света…

И тут недоброе предчувствие против воли забродило в Афанасии. Вероятно, сработали старые защитные рефлексы, отработанные и отлаженные еще в «Капелле», а теперь почти стертые беспорядочным образом жизни и неумеренностью в употреблении спиртных напитков.

Но сейчас они сработали. И напряженные нервы Афанасия зафиксировали это как гипотетический признак угрозы.

Фокин пробежал взглядом по ряду домов с противоположной стороны улицы. Инстинкты бывшего специалиста экстра-класса, штатной единицы спецотдела ГРУ «Капелла», прошедшего огонь, воду и ад, заиграли в нем, разбуженные сигналом тревоги на уровне подсознания.

…Тусклая стена домов нависла над вечереющим проспектом, на который выходили окна свиридовской квартиры, и ни одного лучика света не исходило от молчаливых серых громад. Освещенные заходящим солнцем, стекла окон определенно не могли дать такой яркий отсвет, тем более такой малой площади.

Это что-то вроде зеркальца или…

И тут Фокин увидел это «или». В окне четвертого этажа, за наполовину отдернутой занавеской, виднелась темная фигура. Сполох слетал с чего-то длинного в руках этого человека… Оптический прицел!

Афанасий резко метнулся в сторону…

Огромная фигура Фокина перекрыла собой весь оконный проем, и негромкий хлопок лопнувшего стекла был начисто перекрыт воплем Илюхи, который плашмя полетел на пол, с силой отброшенный Фокиным.

Свиридов-младший врезался в торшер, смял, его и, вцепившись обеими руками в абажур, не-1 уклюже вписался в стену и сполз по ней вниз.

…А Фокин зашатался и едва не упал спиной на ковер. По светло-кремовому однотонному свитеру с модным вырезом у горла стремительно расплывалось темно-красное пятно с эпицентром ближе к плечу и ключице, оно быстро набухало и ширилось, вскоре вобрав в себя всю поверхность правой половины груди.

— Чер-р-рт… — пробормотал Афанасий. — Это надо же…

Он отдернул простреленную занавеску и увидел две маленькие дырочки — в наружном и внутреннем стеклах, — от которых разбегались тоненькие белые паутинки трещинок. Последствия выстрела…

— А вот вам, профессор, пять женщин — это уже п…ец, — проговорил Фокин деревянным голосом и медленно опустился на колени.

Потом с трудом дотянулся до телефона и, судорожно нажимая на ставшие такими неуловимыми и расплывающимися кнопки, быстро, словно боясь не успеть, набрал осоргинский номер.

— Я слушаю, — послышался неторопливый вальяжный голос шефа.

— Это я, — задыхаясь, слабо выговорил Фокин.

— Кто — я?

— Фокин… Афанасий.

— Фокин? Да что у тебя с голосом? Я тебя не узнал. Что-то случилось?

Афанасий отнял ладонь от простреленного плеча — она вся была в крови — и медленно ответил:

— Да пока нет… ведь я еще жив. Но бок мне прособачили. Из дома напротив. Снайпер.

— Что-о-о-о?!

— Ну… вот так.

— Я сейчас буду с врачами из нашей бригады, — быстро заговорил Анатолий Григорьевич. — Ты как? Ничего?

— Да могло быть и хуже… Приезжай.

Фокин уронил трубку и, тяжело и прерывисто дыша, боком опустился на ковер.

У стены, под обломками торшера, слабо пошевелился оглушенный Илья…

Через несколько минут Анатолий Григорьевич, Владимир Свиридов и двое врачей из службы «Ambulance» были на квартире, где произошло покушение на убийство.