На стене висела картина: «Иван Грозный убивает своего сына». Репин.

Почему-то при взгляде на это полотно Илье стало так плохо и страшно, что ноги его подогнулись и он опустился на мягкий, приглушенных тонов ковер.

Никто и не подумал его поднять. Амбалы ушли и закрыли за собой дверь.

Сидевший за письменным столом человек — можно было видеть только его широкую спину, обтянутую безукоризненно белой рубашкой, — разогнулся и повернул голову к Свиридову. Илья увидел красивое лицо и сухо поджатые строгие губы, которые должны были произнести его, Ильи Свиридова, приговор.

Смертный приговор.

Этот человек был Александр Ледовской.

— Ты? — пробормотал Илья, пытаясь отползти к дальней стене. — Значит… это все-таки ты?..

— В основном не я, — серьезно ответил Дедовской. — Я отрабатывал только тебя. Через окно. Красиво исполнено, правда? Если бы не твой телохранитель, парень высокой квалификации — надо отдать ему должное, то не пришлось бы тебе сегодня рвать когти за «герой».

А вот предыдущую троицу срубил не я.

— Тогда… кто же?

— Ты все равно не поверишь. Ты должен увидеть собственными глазами.

— А п-потом? Что б-бу… будет потом?..

— Никакого «потом», — отрезал Ледовской. — И вообще — отучайся применять глаголы в будущем времени. Это тебе уже не понадобится. Ага. Кажется, тот, кого мы поджидаем, уже здесь…

Глава 8

КИЛЛЕР ПО ИМЕНИ СОВЕСТЬ

Владимир ворвался в квартиру дяди, как метеор. Он наткнулся на одного из растерянных охранников, проспавших Илью, и толкнул его в грудь так, что тот полетел вверх тормашками, несмотря на то что был здоровенным, плотным и широкоплечим мужиком под метр девяносто ростом.

Вероятно, сыграло свою роль еще и то, что он не вполне отошел от снотворного, которым так щедро попотчевал его Илья.

— Это как же так? — рявкнул он на дядю.

— Да так, — развел тот руками. — Ушел, и все тут. Видно, очень нужно ему было уйти, раз подсыпал этим уродам, — слово «уродам» Анатолий Григорьевич раскатил особенно сочно, — какой-то гадости, умыкнул ключи и свалил.

— Но зачем?

— Зачем?

Вопрос повис в воздухе, и Владимир поспешил разрядить свинцово набрякшую тишину:

— Конечно, можно интерпретировать это по-разному, но у меня есть одно вполне конкретное предположение.

— Какое? — уронил Осоргин.

— Илья давно пристрастился к наркотикам.

Еще в Москве, где денег у него было немерено.

Пока не разорился. Да и немудрено разориться, если глотать и нюхать, а то и заливать в вены всякую гадость.

— То есть ты думаешь…

— Я думаю, у него устойчивая наркозависимость. У меня были подозрения, но, к сожалению, я не придал им должного значения. А вчера я говорил с человеком, который поставлял наркоту всей этой честной компании. Он сказал, что Илюха, Антон и Олег, исключая разве что Валька, который из-за своей врожденной кроличьей трусости только несколько раз попробовал, а потом по клиникам да диспансерам рассекал, были его постоянными клиентами. Время от времени этот человек — Борис Сергеевич по прозвищу Карамболь, — прекращал им поставки, и тогда они пускались во все тяжкие… Травились дешевкой типа самопальных синтетических психостимуляторов, «винта» и так далее.