— Как ты здесь оказался? — строгим тоном спросила Аврора. Она дала себе обещание во время следующей их с Николасом встречи хранить полное безразличие, а тут вдруг такое…

Николас с небрежным изяществом приподнялся на локте и кивнул в сторону окна.

— Я начал карьеру матроса на кораблях отца, когда мне исполнилось десять. Карабкался по реям, так что дерево для меня — не проблема.

Аврора мельком взглянула на дуб за окном.

— Значит, ты можешь отсюда и уйти тем же путем. Поскольку уходить он не собирался, Аврора схватила валявшийся на полу халат и надела его, наглухо застегнув. — — Какое безрассудство — прийти сюда и…Аврора осеклась. Ей не хотелось лишний раз напоминать о том, как он довел ее до экстаза, воспользовавшись тем, что она спит. Она была совершенно беззащитна перед ним и ненавидела себя за эту беззащитность…

— У тебя появилась несносная привычка пугать, появляясь внезапно и без приглашения, — заявила она.

Николас сел в кровати, подбив под спину подушки в изголовье. Он чувствовал себя как дома.

— Ты забыла маску в экипаже, и я решил вернуть ее тебе. Как принц — туфельку Золушке.

Аврора не нашлась что сказать. Она невольно любовалась бронзовым загаром и мускулистыми плечами. Ее влекло к нему, и она ничего не могла с этим поделать. Его нагота и сила возбуждали ее, лишали воли. К тому же он смотрел на нее так, словно все сам прекрасно понимал.

— И все же это едва ли служит оправданием такому поведению. Пробравшись сюда как вор, ты…

— Я всего лишь хотел поговорить с тобой, любимая. Мы так ничего и не решили относительно наших дальнейших отношений.

— Моя спальня — не место для принятия решений!

— Не могу с тобой согласиться, — прошептал Николас. — Более приятное место, по-моему, трудно найти.

— Николас, ты должен уйти! Немедленно! Пока я не вышвырнула тебя вон!

Лицо его приняло задумчивое выражение.

— Признаться, я ожидал от собственной жены большего понимания. В нашу брачную ночь ты была гораздо любезнее.

— В нашу брачную ночь я думала, что ты вот-вот умрешь. Мы оба так думали.

— Но ты не можешь отрицать того, что мы оба пылали страстью. В ту ночь.

— А вот и могу! То, что мы тогда испытали, было иллюзией! Иллюзией, рожденной отчаянием.

— Нет, — медленно проговорил Николас. — Ошибаешься. Я ничего не забыл. Ты и тогда была чувственной, и сейчас тоже. Теперь я это точно знаю.

Щеки ее горели от стыда.

Она хотела ему возразить, но в дверь тихо постучали, и она приоткрылась, Аврора замерла от ужаса и, подбежав к двери, захлопнула ее.

— Миледи, — раздался голос горничной, — я принесла вам шоколад.

— Одну минутку! — Аврора была в отчаянии. Если горничная обнаружит в ее спальне Николаса, о репутации порядочной женщины можно забыть.

Аврора метнулась к кровати и задернула балдахин. Николас тихонько рассмеялся. Да как он смеет! Поставил ее в столь щекотливое положение и еще смеется?

С сильно бьющимся сердцем она впустила горничную, Стараясь не смотреть на кровать горничная поставила поднос с дымящимся шоколадом на ночной столик.

— Спасибо, Нелли.