Наконец Лотти замолкает. Я тоже молчу и стараюсь даже не дышать. Похоже, мы наконец добрались до сути.

– Кстати, мы с Ричардом расстались, – говорит она нарочито небрежным тоном, и я машинально киваю. Я так и знала.

– Вот как? – говорю я в трубку точно таким же тоном. Можно подумать – мы с ней обсуждаем побочную сюжетную линию или мелкий эпизод из «Истэндеров».

– Да, – отвечает Лотти еще более небрежно.

– Понятно.

– Что-то у нас было неправильно.

– Ну, если ты так считаешь… И все-таки это как-то… – Мой небогатый запас посторонних тем иссяк, и я не договариваю, но Лотти понимает меня:

– Да, жаль, – соглашается она. – Но, с другой стороны…

– Разумеется, – поспешно говорю я. – И все-таки, что́ он?.. – тут я явно вступаю на зыбкую почву. – То есть я хочу сказать…

«Какого черта вы вдруг разбежались, если меньше часа назад Ричард собирался сделать тебе предложение?» – вот что хочется мне спросить на самом деле.

Я не совсем доверяю сестре – в том смысле, что она не всегда способна разглядеть объективную картину. Она бывает излишне наивной, бесконечно романтичной и чересчур мечтательной и порой видит только то, что хочет видеть. И все же положа руку на сердце я была уверена, что Ричард сделает ей предложение, ничуть не меньше, чем сама Лотти.

Но теперь сестра утверждает, что они не только не помолвлены, но, напротив, расстались. Что между ними все кончено. И я, откровенно говоря, чувствую себя основательно потрясенной. За то время, что они были вместе, я успела довольно хорошо изучить Ричарда и пришла к заключению, что он – очень неплохой вариант. Во всяком случае, он определенно был лучшим из всех, с кем моя сестрица когда-либо встречалась. Таково мое мнение, и, я думаю, оно было прекрасно известно Лотти, хотя каждый раз, когда она звонила мне в расстроенных чувствах (часто – глубоко за полночь) после каких-то мелких размолвок с Ричардом, я просто не успевала высказать ей, что́ я о нем думаю, так как она неизменно меня перебивала и заявляла, что любит его, что бы я ни говорила. Ричарда и правда есть за что любить. Он – очень надежный, порядочный, добрый и сумел добиться успеха в жизни. Ричард не обидчив, не отягощен обязательствами перед бывшими женами и детьми и к тому же достаточно красив, но не тщеславен. А главное, он любил Лотти – так, во всяком случае, мне казалось до недавнего времени. Это действительно было главным, пожалуй, даже – единственным, что по-настоящему имело значение. Я буквально чувствовала, как от Ричарда и Лотти исходит то самое уютное… тепло – не знаю, как назвать, – которое отличает прочные, гармоничные пары. Между ними была связь. То, как они говорили, шутили, просто сидели рядом (при этом Ричард всегда клал руку на плечо Лотти и принимался играть ее волосами), то, как они вместе принимали решения, – от покупки суши на вынос до отпуска в Канаде, – все говорило о редкостном единодушии и взаимопонимании. И это было видно. Во всяком случае, я видела это достаточно отчетливо.

Но почему же этого не смог увидеть Ричард?!

Кретин, идиот, тупица! Что еще ему нужно? И что не так с моей сестрой? Или Ричард вдруг решил, что у него наклевывается роман с шестифутовой фотомоделью, а Лотти может ему помешать?

Мужики – дураки. Я всегда это говорила.

Чтобы выпустить пар, я яростно комкаю какую-то попавшую под руки бумажку и швыряю ее в мусорную корзину. В следующее мгновение я понимаю, что это была нужная бумажка.