|
..
Кир Гинза явно скучала, но я недавно подняла ей зарплату и она стоически переносила наши разговоры. Потом, промёрзшие, а иногда и промокшие, мы возвращались домой, с аппетитом обедали и устраивались у камина. Слушать рассказы кируса Марта мне не надоедало. Иногда мы с ним «разбирали на части» какое-либо из его путешествий. С тринадцати до двадцати пяти лет он успел поплавать на трёх кораблях и многое повидать. Спорили, где можно было бы избежать опасности или прикупить что-то на продажу... Единственное, о чем он никогда не рассказывал – свой последний рейс. К тому времени он уже был ристом второго ранга королевского флота/по моим примерным прикидкам – старший лейтенант этого самого королевского флота/. Так что я не знала, чем кончился рейс и почему кирус хромает, что произошло на судне и как он оказался помощником архауса. Разумеется, однажды я попыталась расспросить его, но он так болезненно поморщился и так неуклюже перевел тему, что второй раз заводить подобный разговор я просто не рискнула. Я дорожила нашими доверительными отношениями и ценила его откровенность. Однако, лезть ему в душу не считала возможным. К концу зимы, почти через год нашего общения, я заметила, что кирус Март хромает значительно меньше.
Глава 63
Выходной обещал быть очень скучным... Кируса Марта стоило ожидать не раньше, чем через две седьмицы. Все книги были прочитаны уже на два-три раза, новых я не покупала. Не покупала просто по тому, что ни одна из них н Выходной обещал быть очень скучным... Кируса Марта стоило ожидать не раньше, чем через две седьмицы. Все книги были прочитаны уже на два-три раза, новых я не покупала. Не покупала просто потому, что ни одна из них не приглянулась. Лежал только до лучших времен сборник местного поэта. Книгу я нашла не новую, потрёпанную и в чернильных пятнах. Но все страницы были целы. Правда продавец, почтенный кирус Неристо, несколько пренебрежительно поморщился на мой выбор. — Это поэт эпохи раннего романтизма, кир Стефания... Нет-нет, его нельзя назвать бездарью! Он, безусловно, обладал редким даром слова! Но сейчас пишут совсем о другом. Люди стараются смотреть на мир с практической точки зрения, а не воспевать всяких там чужестранных богов, смерть или языческие обряды. Но читать стихи сейчас, в состоянии хандры, мне совершенно не хотелось. Пусть уж дождутся своего часа и особого настроения... Документы я принципиально не таскала домой – им место в кабинете на работе. Я подумывала уже засесть за новые эскизы рисунков на тортах. Теоретически можно было поразмышлять и об открытии дочерней фирмы, занимающейся оформлением праздников. Дело это дорогое, но выгодное. Сложно будет начать, да и набрать необходимый реквизит не так просто. Но в перспективе – почему бы не помечтать... Только недавно меня осенила забавная идея, что, если взять широкую стружку, которой полно в мебельных мастерских и на корабельных верфях, ее можно красить в разные цвета, использовать для огромных искусственных цветов, наделать из неё конфетти... Завтрак закончился час назад, до обеда ещё долго. Я развалилась в уютном кресле и лениво размышляла, поработать или поехать погулять? Или, всё же, прокатится до мастерских и запастись стружкой? Привезу домой, посмотрю, как лучше красить, сушить и прочее. Но от всех этих занятий веяло такой обыденностью, такой … нужностью. Делами, заботами о сиюминутном, скукою. А хотелось сказки, тайн, полётов... Плюнув на придуманное самой же ограничение, я достала потертую книжечку стихов и, открыв наугад, прочитала: НАГА Мерцает золотистая пыльца На баядере, словно капли влаги. Над патиной скуластого лица — Смоль локонов, наследный признак Наги; Не отвести очей от смуглых рук, Чей ману древней магии движений То пламя сати, дымное от мук, То множество змеиных отражений; То горные ручьи они, то храм Ревнивой Кали, где курится прана, То лотоса фарфор и фимиам, То кровь Луны, принцессы Хиндостана. |
