– К вам, похоже, заглянула одна из тех, кого называют клофелинщицами, – незамедлительно отрапортовала я. – Воровки работают на доверии и делятся на две категории. Первая, самая распространенная, группа состоит из проституток. «Ночные бабочки» подсыпают клиентам в спиртное клофелин, ждут, пока мужчина крепко заснет, грабят его и уходят. Вторая разновидность: преступницы, прикидывающиеся социальными работниками, коммивояжерами, агитаторами, представителями ДЭЗа. Они проникают в квартиру. Дальнейшее понятно. Клофелин сильно понижает давление. Это опасный препарат, чтобы не навредить человеку, врач тщательно рассчитывает дозу. Но воровки не медики, поэтому у них случались убийства. Срок за воровство намного меньше наказания за лишение человека жизни, поэтому сейчас клофелином практически никто не пользуется, преступный мир перешел на другие, менее опасные медикаменты.

Костин зааплодировал.

– Исчерпывающий ответ. И откуда ты знаешь про все это?

Я пожала плечами.

– О тех, кто усыпляет жертв, много писали в газетах, говорили в телепрограммах, предупреждали людей, просили быть бдительными.

– Восхитительно, – сказал Вовка. – Остается лишь поражаться, отчего, обладая столь глубокими познаниями, Лампа Романова сама стала жертвой воровки‑мошенницы. Здорово она тебе напела про несчастное детство, жизнь с мужем‑алкоголиком и болезнь.

Глава 3

– Глупости, Таня не мошенница, – бросилась я защищать Привалову, – она несчастная сирота.

– Ладно, пусть так, – неожиданно согласился Костин. – И где она?

– Ее пальто на месте, – сопротивлялась я.

– Круто! Конечно, она оставила зонский наряд, который ей абсолютно не нужен, только внимание милиции привлекает, – мрачно сказал Вовка.

– Что за дикое слово ты сказал – «зонский»? – остановила я приятеля.

Майор молча взял чайник, налил в него воды, потом снова заговорил:

– Ну да, извини за сленг. Если человек попал на зону, ему приходится ходить в казенной одежде. Раньше, при советской власти, правила были строгими, никаких послаблений не допускалось, на общем построении стояла однородная масса людей в бушлатах с номерами на груди и в темных ботинках. Еще непременно полагалось носить головной убор, насколько помню, у мужиков зимой были шапки‑ушанки, а у женщин – платки. Потом, в связи с перестройкой, система слегка расшаталась, и кое‑какие начальники стали смотреть сквозь пальцы на пуховики и прочий «неустав». Но остались места, где начальство требует казенных нарядов. Похоже, твоя Татьяна мотала срок на такой зоне. Очень уж специфического вида полуперденчик висит у нас в прихожей. Если присмотришься, обнаружишь на уровне третьей пуговицы характерные дырочки – там раньше была пришита бирка с номером. И сидор!

– Кто? – перебила я Костина.

Майор глянул на меня исподлобья.

– Не кто, а что. Вещевой мешок. Не спрашивай, отчего его сидором зовут, я не знаю. Воровка не соврала в одном: она человек без близких родственников. Или папа‑мама‑муж решили никаких дел с зэчкой не иметь. Отмотавшую срок красавицу никто у ворот не встретил, нормальную одежду ей не привез, вот и вышла она на свободу в чем была. Шмотки приметные, от них за версту Главным управлением исполнения наказаний несет, ну и решила мамзель приодеться. Все понятно? Иди проверь шкаф, наверняка обнаружишь пропажу каких‑нибудь вещей. А я пока чайку попью, сухарик погрызу…

Костин схватил коробку с заваркой, выудил оттуда один пакетик, опустил его в кружку и пропел:

– «Куда спешит веселый гном? А гном бежит купаться!»

Я молча выскользнула из столовой.