— Обслуживать некому. Я занята.

— Так сильно занята, что не подашь и стакана limoncello изнывающему жаждой солдату?

— Именно, — отрезала Ливия. — Сам себе налей, а деньги положи на стойку. Все кладут.

Снова пауза.

— А если обману, оставлю меньше?

— Нашлю на тебя порчу, мало не покажется. На твоем месте рисковать бы не стала.

Послышался звук откупориваемой бутылки, затем бульканье щедро наполнявшей стакан крепкой отцовской лимонной наливки. В кухню заглянул парень в солдатской форме. В одной руке наполненный стакан, в другой монеты.

— Решил, положу я денежки на стойку, как вдруг заявится какой-нибудь мерзавец и стянет, а ты подумаешь, будто это я тебя надул, тогда уж мне впрямь не поздоровится, страшно представить. Уж лучше, думаю, сам отдам.

— Вон туда клади! — Ливия ткнула локтем в сторону комода.

Но заметила, что парень очень даже хорош собой. Недавно введенная Муссолини ладная черная форма красиво подчеркивала стройный торс и широкие плечи. Карие глаза насмешливо сверкали из-под солдатской пилотки, щеголевато заломленной на густых кудрях.

Оливковая кожа, белоснежные зубы и лукаво-самоуверенный прищур дополняли общее впечатление. Pappagallo, презрительно окрестила его про себя Ливия. Попугай. Так у них называли молодых парней, вечно мнивших себя красавцами и выставлявшихся перед девчонками.

— Что ж ты тут делаешь? — спросил парень, опершись о комод и не сводя с нее глаз. — Я думал, все должны быть на площади.

— Святая Чечилия, помоги ему!

— С чего это? — удивился он.

— С того, что ты, видно, слаб на глаза. Или умом не вышел. Не видишь, чем я занята?

Такой резкий отпор мог бы в момент отвадить нежелательного посетителя, но юный солдат, как видно, был не слабого десятка.

— Ну, как же, вижу, стряпаешь.

— Глядите-ка! — презрительно бросила она. — Святая все же сотворила чудо. Теперь убирайся, ты исцелен.

— Знаешь что, — сказал парень, переступив с ноги на ногу и отхлебнув из стакана, — а ты гораздо красивей, чем девчонки на конкурсе.

Ливия пропустила комплимент мимо ушей.

— Вот зачем пожаловал. Ясное дело! Потянуло на красивых девчонок поглазеть.

— Если честно, это мой приятель Альдо сюда рвался. Да у вас и смотреть-то больше не на что. Наш гарнизон стоит в Toppe Эль Греко.

— Значит, ты фашист? — холодно спросила Ливия.

Парень замотал головой:

— Обыкновенный солдат. Охота на мир посмотреть. А то жить всю жизнь в Неаполе — скука смертная.

— Ну и вали, смотри себе, только дверь с той стороны закрой. Недосуг мне с тобой болтать. — Ливия заворачивала шарики бурраты в листья асфоделя, сплетая листья так, чтобы получалось подобие корзиночки для сыра.

Красавец не сдавался.

— А ты грубая, — добродушно сказал он.

— Грубая — не грубая, дел полно.

— Тебе дела для разговора не помеха, — заметил он. — Вон, ты уж, смотрю, целую дюжину навертела. Я, например, мог бы относить заполненные тарелки и приносить чистые. — В подтверждение парень потянулся к тарелкам. — Заметь, стараюсь тебе помочь!

— Пока только мешаешь. Эти тарелки надо отнести на другой столик.

— Ладно, давай договоримся, — сказал он. — Я уйду, если ты меня поцелуешь.

Ливия возмущенно вскинулась:

— Quanne piscia 'a gallina, cazzo! Уж этого не дождешься, придурок! Убирайся сию же минуту!

— Я же от чистого сердца, — не унимался парень.