— Ну что вы, Джулиан. Скажу вам по секрету… Или не говорить? — задумчиво проронил виконт. Монтэгю пронзил его взглядом. — О вас осведомлялись и подробно расспрашивали. Мне даже показалось, что в вас… заинтересованы. Что до вашего желания, чтобы вас полюбили, то оно не надменное, а просто мужское. Хотя, боюсь, друг мой, вы многого пока не понимаете. Женщины, постоянно повинующиеся, ловящие вашу улыбку, взгляд, желание — самые страшные деспоты, они повелевают вами, как хотят…. Впрочем, это неважно.

Монтэгю искоса бросил взгляд на Раймонда. Правильно ли он понял? Между тем Шелдон, опасаясь, что сказал слишком много лишнего, поспешил вернуться к обсуждению темы «укрощения строптивой».

— Вы должны добиться её. Всё надо продумать, хотя, с другой стороны, как можно предсказать женщину? Да она одним капризом разобьёт все ваши расчёты…

Монтэгю с изумлением вытаращился на Шелдона.

— Вы же сами изволили выразиться, что мои губы оскверняют само имя Любви. Чего же я, по-вашему, могу добиться? И как же ваши моральные принципы?

Шелдон пожал плечами.

— Что до моих былых высказываний — они относились к другому человеку. Мне кажется, вы поумнели. А с точки зрения морали не вижу ничего недопустимого в желании жениться на любящей вас женщине. Добьётесь её любви — женитесь, не добьетесь — ну, она выйдет за другого. С пятьюдесятью тысячами фунтов приданого старыми девами не остаются, поверьте. — Джулиан задумчиво пережевывал персик, вслушиваясь в слова Раймонда. — Что тут аморально, помилуйте? К тому же, если же она окажется необоримой, — продолжал Шелдон, — вы сможете здорово утереть ей нос: женихи с восемью тысячами годового дохода тоже не остаются холостяками. Вы ей назло женитесь… на мисс Сейвари. — Монтэгю подбросило на стуле, он подавился персиком и закашлялся, — и даже в деньгах ничуть не потеряете, — проникновенно договорил Шелдон, постучав по спине Джулиана.

— …Чёрт!… Прекратите ваши шутки, Шелдон! Святыми вещами…

— О, ну, вот, я же говорил, что у вас и святое есть…

Шелдон поддержал друга по двум достаточно противоречивым причинам. Во-первых, Раймонд находил, что Джулиану Монтэгю надо чем-то заняться, и зачем было ремонтировать Монтэгюкастл, если он не обретёт в скором времени хозяйки, а, во-вторых, неделю назад он сам был весьма обрадован сообщением супруги, подтвержденным доктором Клиффордом, что через два месяца после Пасхи род Шелдонов обогатится наследником. Отец был в восторге, Пэт тоже и он радовался… до тех пор, пока не понял, что теперь вынужден полгода довольствоваться одинокой постелью и библиотекой. Отец счёл, что городской воздух вреден для внука, и увёз Пэт в Олдэби, предварительно уведомив о грядущем появлении на шелдоновском родословном древе новой ветви всего-то леди Холдейн и — случайно оказавшуюся неподалеку миссис Лавертон. Этого хватило, чтобы на следующий день об этом стало известно всем и каждому. Но не это угнетало Раймонда. Привыкнув к радостям супружества, Шелдон отчаянно скучал. Вечера удавалось коротать с книгами, но ему мучительно не хватало Пэт. Ничего не развлекало, ничего не интересовало. До появления Джулиана Монтэгю Шелдон с тоской узнал от мистера Салливана о государственном перевороте во Франции, произведённом позавчера бригадным генералом Бонапарте, блестяще проведшим Итальянскую и Египетскую компании. Он назначен первый Консулом Франции! «Провались ваш Бонапарте в преисподнюю», вяло подумал Раймонд и вежливо выслушал совершенно ненужные ему подробности о новом режиме консульства, проникновенно сообщив мистеру Салливану, что чрезвычайно взволнован французскими событиями.