От этих слов у Камиллы перехватило дыхание, ей казалось, что все вокруг озарилось ярким светом. Вся дрожа, она спросила:

– Как… как вы назвали меня?

– Проклятье! – страстно вскричал Хьюго – Я люблю вас, вы знаете, что я люблю вас и ничего не могу поделать, кроме как быстро и незаметно исчезнуть из вашей жизни. Я уеду сразу же после вашей свадьбы. Я бы уехал и раньше, но это может вызвать разговоры. Вы никогда больше меня не увидите.

– О нет, почему вы так говорите? – воскликнула Камилла, и казалось, эти слова шли из самого ее сердца.

Хьюго Чеверли посмотрел на нее, и выражение его лица было таким страдальческим, какого она прежде никогда не видела. Свет луны заливал ее, освещая нежное лицо, которое казалось необычно бледным, слезы, застывшие на кончиках ресниц, нежные полураскрытые губы и чудесные, сверкающие глаза.

– О Боже, как вы прекрасны! – воскликнул Хьюго, словно обращаясь к самому себе. – Я никогда не думал, что женщина может быть так прекрасна! И я привез вас сюда, что бы вы вышли замуж за человека, которого никогда не видели, который, насколько я слышал…

Хьюго неожиданно замолчал и так сжал кулаки, что суставы пальцев побелели.

– Как вы могли сделать это? – спросил он. – Вы?

Камилла посмотрела в сторону. Она чувствовала, что должна сказать Хьюго всю правду, невзирая на последствия.

– Я делаю это, – произнесла она едва слышно, – потому что предложение его высочества спасло нас всех – моих родителей и меня – от долговой тюрьмы.

Хьюго замер, потом схватил ее за плечи и повернул лицом к себе.

– Это неправда, – сказал он. – Вы пытаетесь обмануть меня. Разве может это быть правдой? Я сам видел ваш дом, я же был у вас!

– Вы видели наш дом, отремонтированный на деньги, присланные из Мелденштейна! Ливрейные лакеи, которых вы видели, – это помощники садовника и крестьяне из соседней деревни, одетые специально для этого случая в старые ливреи. Вы ели обед, приготовленный поваром, которого специально выписали из Лондона и которому также заплатили деньгами из Мелденштейна. Все это представление было рассчитано на то, чтобы обмануть вас, на то, чтобы вы не догадались, что невеста, которую вы с такими почестями сопровождаете, на самом деле всего лишь нищенка, которую стали бы презирать, если бы знали всю правду.

Камилла замолчала, а потом, с трудом подавив рыдание, добавила:

– Даже вы… теперь презираете… меня.

– О, Боже милостивый, что за тяжкая доля!

Хьюго отпустил Камиллу и схватился за голову.

– Простите меня, – сказал он.

– Вы не должны извиняться, – тихо ответила Камилла. – Вы не могли знать… всю правду… Вы и не должны были знать ее. Возможно, я поступила неразумно, рассказав вам все.

Хьюго поднял голову и спросил:

– Неужели вы думаете, неужели хоть на мгновение допускаете, что я осмелюсь причинить вам хотя бы малейшую неприятность?

Он с отчаянием посмотрел ей в глаза:

– Ответьте мне на один вопрос! Если бы вы не были разорены, если бы вы действительно отправились в Мелденштейн без принуждения, а по своей доброй воле, вы бы позволили мне, когда я спрашивал вас об этом, повернуть яхту назад? Ответьте мне, ответьте мне честно!

Ей не нужно было отвечать. Хьюго мог прочесть все, что он хотел знать, в ее глазах.

– Вы же сами знаете, – тихо сказала она, – что я умоляла бы вас об этом!

Хьюго отвернулся от Камиллы, как будто видеть ее ему было мучительно больно.