С излишней резкостью он помог ей подняться. Она сонно посмотрела вокруг.

– Я… должно быть… уснула.

– Это пойдет вам на пользу, – улыбнулся Хьюго. – Быстро одевайтесь.

– О, моя юбка! – в смущении воскликнула Камилла и покраснела от стыда, что стоит перед Хьюго полураздетая.

– Я не буду смотреть, – с улыбкой пообещал Хьюго, – мне есть чем заняться.

Он начал седлать лошадей. Когда все было готово, Камилла спросила:

– Я не заставила вас ждать?

– О нет. Вы самая пунктуальная из женщин. Уже поэтому вы будете прекрасной женой.

Камилла засмеялась, Хьюго помог ей сесть в седло, и почти тотчас они тронулись. Лошади были отдохнувшие, и было заметно, что накануне ими не пользовались. Под Камиллой была кобыла с примесью арабской крови, отлично выезженная. Девушке нравилось, как она слушалась самого легкого прикосновения руки или шпоры.

Луна начала бледнеть, занималась заря. День обещал быть теплым и ясным, и Камилла попыталась представить, что почувствуют люди, выстроившиеся в Мелденштейне вдоль улиц, когда узнают, что свадьба не состоится. Будет ли переполох во дворце? Она пожалела, что не проинструктировала Розу, как именно ей отвечать на вопросы. Посетовав на свою забывчивость, Камилла подумала, что ее оплошность, без сомнения, исправил Хьюго Чеверли, сказав своему камердинеру, что должны говорить они с Розой.

Они были в пути уже три часа, когда Хьюго осадил свою лошадь и указал на маленькую ферму, уютно расположившуюся среди деревьев в весьма уединенном месте.

– Отважимся попросить у них завтрак? – предложил он.

– Я как раз размышляла, сочтете ли вы слабостью с моей стороны, если я признаюсь, что хочу есть, – ответила Камилла.

– Я голоден, как волк, – признался Хьюго. – Поехали, мы должны рискнуть. Даже если вслед за нами бросилась вся кавалерия Мелденштейна, они вряд ли станут искать нас здесь.

До фермы было около мили. Когда они приехали, Хьюго удалось объяснить хозяйке, что им требуется. Их провели в большую кухню с огромным, добела выскобленным столом и безупречно чистым выстланным плитами полом. На стенах были развешаны большие сковородки, а с потолка свисали связки лука. Вскоре в кухне аппетитно запахло яйцами и ветчиной, жарившимися в сковородке на открытом огне.

– Никогда не думала, что еда может быть такой вкус ной, – сказала Камилла, глядя на Хьюго, поглотившего полдюжины яиц и огромное количество ветчины.

После этого им подали ржаной хлеб, который крестьяне пекли для себя, и золотистого цвета сливочное масло. На этом их трапеза завершилась. Хотя хозяйка осталась чрезвычайно довольна полученными от Хьюго деньгами, Камилла подумала, что любого вознаграждения будет недостаточно за то удовольствие, которое им доставила простая, но прекрасная пища.

Они снова пустились в путь, и на этот раз Хьюго Чеверли не сделал ни одной остановки на отдых, пока наконец, когда солнце стояло уже высоко, они не заехали еще на одну ферму, чтобы пообедать.

На этот раз им повезло гораздо меньше. Еда оказалась посредственной, а хозяин – грубым и любопытным.

Камилла поняла, что он недолюбливал иностранцев. Он воевал на стороне Бонапарта, и ему казалось, что всем перенесенным им в армии страданиям виной те люди, которые затянули войну, мешая победам французской армии.

– Неприятный тип, – сказал Хьюго, когда они, покинув ферму, пустили лошадей легким галопом.

Он объяснил Камилле, которая не поняла, о чем шла речь за столом, что хозяин фермы возмущался по поводу лишений, выпавших на долю его страны, однако человек, навлекший все эти беды, не вызывал у него ни гнева, ни ярости.

– Я думала, они все ненавидят Наполеона, – сказала Камилла.