Ну, допустим, решил он, в этом есть определенный смысл: Аруси получит возможность изучить все жеманные манеры Зоны Три, а впоследствии поделиться своими познаниями с Зоной Четыре… Так и сидел Бен Ата в своей палатке, погрузившись в себя и предаваясь меланхолии, мешая мысли новые и старые. Внезапно клапан палатки откинули, и двое солдат-разведчиков втолкнули внутрь молодую женщину, которая задыхалась и царапалась злобно, как дикий кот, выпустивший когти.

Солдаты ухмылялись, как и положено в таких случаях. Оба встали, сложив руки на груди, у выхода из палатки, ожидая, что король выскажет им свою благодарность. Он натянуто улыбнулся, поблагодарил их, не забыв, как положено, ухмыльнуться и многозначительно хмыкнуть, обменялся с ними понимающими взглядами и бросил разведчикам горсть монет, которые носил в кармане плаща специально для таких случаев.

Молодую женщину швырнули на пол палатки, и ей было никак не подняться. Солдаты ушли. Первой мыслью Бен Ата было — что ей неудобно лежать, может, даже больно. Он готов был кинуть под незнакомку шкуры, чтобы ей было помягче, и даже разрезать связывающие пленницу путы. А потом сообразил: вот удобный случай для высокоморального поступка. Он был в своем праве изнасиловать девицу. И, что хуже, это было его долгом, хотел ли он того или нет. До сих пор не было случая, чтобы не хотел, — или, скорее, он об этом не задумывался. Теперь задумался, мрачно вспоминал, какие эти девицы из Зоны Пять всегда бывали пыльные и шероховатые на ощупь. И еще Бен Ата думал об Эл-Ит, о Дабиб и о той случайной женщине, с которой провел ночь, когда у него родился сын.

Похоть легонько трепыхнулась в нем, он даже облизнулся — но вообще-то ему не очень-то хотелось.

Бен Ата заметил, что девица не старается освободиться.

Он быстро взглянул на нее и отвел глаза. Девица была великолепна: высокая, статная, грива светлых с золотистым отливом волос откинута с лица на спину. У пленницы были бешеные, ярко-серые глаза, как у всех женщин Зоны Пять, и сильные длинные руки и ноги. На ней были надеты брюки из грубой кожи и облегающий жакет из меха.

Бен Ата было неловко разглядывать женщину в упор, она же спокойно смотрела на него своими смелыми глазами и ждала.

Он просто не мог изнасиловать это дикое существо, напоминавшее ему охотничьего сокола. С другой стороны, если пленницу развязать, она убежит, и тогда он станет посмешищем для всей армии.

Бен Ата кинул на женщину взгляд исподтишка, чтобы она не заметила его слабости: он хотел убедиться, не слишком ли жмут оковы. Казалось, они совсем не врезаются в ее запястья и щиколотки.

Не будучи уверенным, какие действия предпринять, Бен Ата так и сидел, завернувшись в свое черное одеяние, глядя прямо в темную ночь, поскольку солдаты забыли пристегнуть клапан палатки. Слабый приятный ветерок влетел в палатку и поворошил распущенные волосы девушки, — Бен Ата это заметил, хоть и не смотрел на нее прямо.

Он снова думал об Эл-Ит, которая увезла с собой его старое измученное сердце и ничего не оставила взамен. Как ему жить дальше, получеловеку: не солдату, но и не миротворцу, не холостому и не мужу, ибо он потерял жену, и даже не настоящему отцу, потому что, похоже, сына могут ежегодно забирать в Зону Три на полгода… эти сообщения от Надзирающих… они были не то чтобы двусмысленны, но приходилось ждать, как развернутся события, чтобы их правильно интерпретировать.

Кто же он теперь? Что ему теперь делать?

И тут Бен Ата осенило, что именно так же бедняжка Эл-Ит, видимо, страдала, сидя в своем дворце в ожидании прихода его солдат, которые должны были силой отвести ее к мужу. Она знала, что ее жизнь, ее образ мыслей, ее права, ее привычки — буквально все — у нее отнимут, разрушат, перестроят и дадут ей взамен в мужья какого-то варвара, и она ничего не могла с этим поделать.