То, что они наблюдали, духовное начало этого зрелища, называлось не «удовольствие» или «счастье», эти слова — как бы далеки они ни были от них, жителей Зоны Четыре, — отражали, по их теперешнему мнению, что-то ничтожное и даже презренное, — нет, они ощущали в этом зрелище что-то, от понимания чего были бесконечно далеки.

Путешественницы получили сильный щелчок по носу, и это было для них мучительно. Разрыв между тем, что они увидели, и тем, к чему Зона Четыре может надеяться хоть когда-то прийти, — исчислялся сотнями лет. Да, конечно, это вопрос времени, но в каком-то другом измерении, более высоком, более тонком. О да, Зона Четыре может построить у себя такие же высокие дома, и даже отделать зеркалами стены, если им показать, как это делается. Они смогут обучиться производить необыкновенную посуду. Не проблема обрядить слуг в одежду из ткани, в которую будут вплетены абсолютно новые рисунки. Сложность в ином: им придется впитать многое такое из другого измерения, о чем они только сейчас начали задумываться. Да вот, не будем далеко ходить за примерами: как просто и легко, без напряжения, тут обслуживают посетителей, — сразу ясно, что посетитель и официант — равные партнеры, — сколько лет потребуется Зоне Четыре, чтобы прийти к такому полному равенству, при котором каждый чувствует себя личностью, если классовые перегородки, и ранги, и уважение к чинам — раболепство, — давно впечаталось у них в самые глубины души? Даже такая мелочь, подмеченная в Зоне Три, казалась невероятно отдаленной от них: непостижимая дружеская улыбка и доброжелательный тон девушки-официантки, поинтересовавшейся, какое блюдо они предпочтут.

Путницы покинули гостиницу или, скорее, сбежали из нее, гонимые ощущением собственной неполноценности, и ускакали из города, построенного из очаровательного яркого камня, в конструкции которого неотъемлемой частью входили и небо, и вода, и снег, и свет, и горы. По пути они постоянно оборачивались и поднимали повыше Аруси и других детей, чтобы ребятишки запомнили все, что произвело на них впечатление, — и чтобы у них, в глубине души осталось знание о Зоне Три, которым им надо будет поделиться с соотечественниками.

К вечеру они въехали в Андарун и, поспрашивав дорогу, добрались до небольшой площади с деревьями и садами. Сгрудившись на широких белых ступенях дворца, путешественницы попросили отвести их к Эл-Ит.

Ответом им были любопытные, но не враждебные взгляды.

После долгого ожидания к ним по ступеням медленно спустилась какая-то молодая женщина.

Одна лишь Дабиб сразу поняла, что перед ними сестра Эл-Ит, о которой та часто вспоминала, потому что внешне эта женщина была точной копией Эл-Ит, только белокожей и белокурой.

Дабиб, потрясенная всем, — и этим чудесным прекрасным дворцом, его легкой элегантной конструкцией, с балконами и аркадами, стенами, выкрашенными в пастельные тона, — была готова упасть на колени и целовать руки могущественной госпоже. Но поняла, что здесь так не принято.

Услышав имя Эл-Ит, Мурти понимающе кивнула и кратко ответила:

— Ее тут нет.

Женщинам стало ясно, что это конец: они догадались, что вряд ли найдут то, что ищут.

— Вот ее сын. — И Дабиб вывела вперед ребенка. Мурти взяла на руки Аруси, — все сразу поняли, что она привыкла иметь дело с детьми, — и повторила:

— Моей сестры тут нет.

— Эл-Ит больше не королева?

— Кажется, вы меня не поняли. Теперь ее обязанности выполняю я, если вас это интересует. А Эл-Ит найдете вон там… — И Мурти указала на северо-запад.

Путешественницы поняли, что от нее они больше ничего не узнают.

Когда они уже повернулись, чтобы уйти, Мурти крикнула им вдогонку:

— Вы, собственно, зачем приехали?

И тут женщины смутились и покраснели, им стало неловко, потому что они и сами уже не раз задавались этим вопросом.