– Кто?

– Фотограф этот. Камуфляж на нём явно не расейский, да и выглядел он как… – Пахомыч подобрал сравнение, – как пугало огородное. И глаза белые.

– Что значит – белые?

– Такое впечатление, что они вообще без зрачков.

– Ну, это тебе показалось.

– У меня глаз острый, – обиделся старик. – За километр комара увижу. Так приедешь аль нет?

Максим помолчал.

– А знаешь что, дядь Коль, приеду! Где отдыхать буду, ещё не решил, почему бы и не пожить у тебя несколько дней? Грибы есть?

– Как же без них, колосовики пошли.

– Жди, завтра-послезавтра соберусь.

Разговор закончился.

Пахомыч выключил мобильный, с облегчением напился квасу собственного приготовления, глянул на висевший на стене календарь с полуголыми красавицами; жена сама где-то нашла и повесила, намекая неизвестно на что, а ему нравилось смотреть на девчонок, вызывающих учащённое сердцебиение у мужчин.

– Двадцать шестое… значит, где-то двадцать восьмого приедешь. Это славно.

Девушка в красном бикини подмигнула старику.

27 июня, полдень

– Дмитрий, все собрались?

– Так точно, Павел Степанович, – отозвался секретарь.

– Пусть заходят.

Конев скрылся в комнате отдыха, где можно было умыться и уютно посидеть одному.

Он был немолод – до шестидесятилетнего юбилея оставалось около месяца, лыс, но широк в кости и по-спортивному подтянут. Хотя понимал, что спортивные достижения не помогут ему остаться начальником УЭБ после шестидесяти. ФСБ омолаживалась, начальниками подразделений становились молодые двадцатипятилетние парни, и Конев оставался одним из последних возрастных «монстров» службы.

Когда он появился в кабинете, за столом уже сидели вызванные сотрудники управления: полковник Лапин Виктор Андреевич, начальник информационно-аналитического отдела Оскар Фельцман и подполковник Мзилакаури Вахтанг Ираклиевич, командир оперативной бригады управления, самый молодой из присутствующих; ему недавно исполнилось тридцать девять лет.

Все трое дружно встали.

– Садитесь, – кивнул Конев на стулья. – Появилась интересная информация, надо отреагировать. Прошу, Оскар Нариманович.

Фельцман, одетый с подчёркнутой строгостью в тёмно-синий костюм с белой рубашкой, поправил красный галстук, протянул начальнику управления капсулу флэшки.

– Здесь весь материал.

Конев воткнул капсулу в панель компьютера.

Ожил объёмный монитор, сыграл индикаторами, развернул текст и фотографии доклада.

– Коротко общие сведения, – продолжал Фельцман сухо; это была его постоянная манера общения – предельная сдержанность, корректность и подчёркнутая конфиденциальность. – Последние три месяца к нам поступала информация о странных исчезновениях животных, в основном хищных, в разных частях света.

– Хищников? – уточнил Лапин.

– В большинстве случаев это львы, тигры, леопарды, крокодилы, медведи, росомахи. В Атлантике сократилось поголовье косаток. Львы начали пропадать необъяснимым образом в Египте, Танзании, Камеруне. Счёт идёт не на единицы, а на десятки и сотни.

– Интересно, – сказал Мзилакаури практически без акцента. В России он и его семья жила уже давно, и русский язык стал для них родным.

– Вы так полагаете? – посмотрел на него Фельцман.

– Я об этом ничего не знаю. А российские тигры тоже пропали?

– Не только, ещё и волки, и медведи, не считая крупных копытных – оленей и лосей.