Потому Дим и переживал, что приятель может неосторожно все «выболтать» матери. Потому они и крались к себе домой, словно в берлогу к парочке медведей. Может, и прокрались бы незаметно прямиком к отцу, да из обзорной щели их заметила Кэрри, стоящая на посту и сразу наябедничавшая матери:

– Опять эти двое что то натворили, потому что от тебя прячутся.

Так что через сорок ударов сердца Люссия уже усаживала мохнатика перед собой, чтобы не смотреть на него снизу далеко вверх, и строго вопрошала:

– Ну и где вы были? Что то сотворили без отцовского одобрения?

Отелло тяжко вздохнул и… покорно кивнул. Рядом с ним застонал расстроенный лохматик. Ведь объяснить матери полезность уничтожения семейства зе́мерей и угрожающего хозяйству джонла многократно сложней, чем все понимающему отцу.

Глава 3

Несправедливое наказание

Мать и в самом деле не поняла мотивов, подвигнувших друзей на совершенные действия. Хотя изначально она весьма хитро вытянула всю суть из наивного мохнатика, поддакивая ему и порой даже восторженно хлопая в ладоши. Она сумела бы разговорить и глухонемого, вот Отелло и старался. Увлекшись пересказом недавних подвигов, он рычал, свистел, ухал и стонал, пользуясь всеми имеющимися у него в арсенале звуками, а также жестами и всем телом, красочно воссоздавая элементы засады, боя, погони и уничтожения монстров.

В общем, раскололся полностью. За что тут же, не вставая с места, стал получать от рассерженной триясы по полной программе:

– Ну сколько раз я тебя просила? Сколько раз верила в твою рассудительность? И сколько раз ты мне обещал вести себя осмотрительно, не поддаваясь на провокации Дима? И не увлекаясь его глупостями! Ведь обещал не идти у него на поводу! И всегда, всегда советоваться с отцом по любому вопросу, связанному с безопасностью!

Пес (сам Отелло себя тоже считал принадлежащим к расе разумных псов) виновато кивал, кося глазами на расстроенного друга. К нему пришло запоздалое раскаяние по поводу излишней «болтовни», и, чтобы хоть как то реабилитироваться, он выставил вперед большой палец руки, стараясь придать себе вид уверенный и гордый:

– Не е! Не е! – мол, никакого риска, все было под контролем.

– М да? А если бы ваша веревка из лиан оборвалась? А то и две? Если бы в верхнем месте крепления, пока вы где то бегали, таракуши или кузнечики перегрызли бы лианы?

– Ма! Ну что ты? – не выдержал Дим. – Не было там никаких таракуш…

– А вдруг их принесло бы перламутровым туманом? Вы хоть догадались место крепления обильно посыпать толченым ядом?

– Ну у… – скривился сын. Соврать он и не пытался.

– У у у, – в тон ему протянул его приятель.

– Понятно! – тон Люссии стал грозным, если не сказать – крайне угрожающим. – Вы ведете себя как малые дети, которых за порог выпускать нельзя! За подобную безалаберность и разгильдяйство вас надо оставлять под присмотром сестер, используя только на домашних работах и загружая учебой с головой! Не удивлюсь, если вы, прыгая по сукропадам, забыли таблицу умножения и правила хорошего тона!

– При чем здесь это? – досадовал Дмитрий. Ведущийся допрос вызывал у него крайнее раздражение, потому и вырвалось: – Мы старшие. Защитники. И сегодня поступили очень правильно, уничтожив на подходах к нашему дому опасных монстров. Только это и ценится. Так зачем вообще какие то правила, если нам до скончания веков куковать в Эфире?

Сказал – и тут же пожалел об этом. Потому что подобные упоминания являлись в семье табу. Они невероятно сильно травмировали мать, продолжавшую жить верой, что выбраться отсюда все таки можно.

Вот и сейчас ее словно заклинило. Тон ее стал совершенно сухим, приказным:

– Раз обезопасили подходы, займетесь благоустройством и безопасностью самого дома.