Закрыв дверь, Уильям вернулся в комнату. Подбросив в камин угля, он устроился в кресле и принялся обдумывать стоящую перед ним задачу и сведения, которыми он располагал.

Мужчины довольно часто уходят от жен с детьми. Монк мог представить бесконечное множество вариантов, даже не взяв в расчет то, что с мистером Стоунфилдом действительно случилось несчастье, не говоря уже о столь нелепом и трагическом предположении, как гибель от руки родного брата. Миссис Стоунфилд, кстати, явно хотелось верить в последнее. Про себя сыщик заметил, что такую развязку она восприняла бы наименее болезненно. Не отвергая до конца подобный вариант, Уильям тем не менее относил его к числу наименее возможных. По его мнению, мистер Стоунфилд просто счел семейные обязанности слишком обременительными и либо сбежал из дома, либо полюбил другую женщину, с которой решил связать дальнейшую жизнь. Следующей по степени вероятности Монк предположил возможность разорения – либо уже случившегося, либо ожидавшего Энгуса в ближайшем будущем. Пропавший мог увлекаться азартными играми, и, скажем, очередной проигрыш оказался для него слишком велик. Он также мог одолжить деньги у ростовщика и теперь оказался не в состоянии выплачивать увеличивающиеся с каждым днем проценты… Уильяму не раз приходилось иметь дело с жертвами подобной практики, и он ненавидел ростовщиков холодной и неослабевающей злобой.

Также у Стоунфилда мог появиться враг, которого ему следовало опасаться в силу каких-либо серьезных причин. Он мог сделаться жертвой шантажа в результате собственной оплошности или даже преступления. Возможно, ему приходится скрываться от наказания, угрожающего ему из-за незаконного присвоения чужого имущества, о котором пока ничего не известно, или из-за какого-либо другого преступления, а может быть, рокового стечения обстоятельств, заставивших его совершить насильственные действия, до сих пор остающиеся тайной.

Наконец, с Энгусом мог произойти несчастный случай, и он теперь лежит где-нибудь в больнице или в работном доме, будучи не в состоянии сообщить о себе близким.

Это представлялось Монку вполне вероятным, поскольку он сам получил однажды удар по голове, после которого у него начисто пропала память. От воспоминания о том, как два года назад он очнулся в работном доме, не имея ни малейшего представления, кто он такой и где находится, сыщика бросило в жаркий пот, тут же сменившийся ледяным ознобом. Его прошлое казалось ему тогда абсолютно неведомым; он даже не узнавал собственного лица, глядя в зеркало.

Мало-помалу ему удалось сложить воедино обрывки воспоминаний о сценах собственной юности и эпизодах путешествия из Нортумберленда на юг, в Лондон, которое он совершил приблизительно в возрасте девятнадцати или двадцати лет – примерно в то время, когда на престол взошла королева Виктория, хотя Монк и не помнил этого с абсолютной точностью. Коронацию он представлял только по картинам и чужим рассказам.

Даже этот вывод сыщик сделал лишь на основе собственных предположений, рассчитав, что теперь, в январе 1859 года, ему было немногим более сорока лет.

Конечно, нелепо предполагать, что Энгус Стоунфилд очутился в подобном положении. Такое случается чрезвычайно редко. Однако убивают людей, к счастью, тоже не так уж часто. Так что речь, скорее всего, идет о каких-либо печальных, но тем не менее обычных семейных обстоятельствах или разорении.

Уильям всегда испытывал неудовольствие, сообщая женщинам о подобных вещах. И на этот раз ему будет еще труднее, потому что он уже успел проникнуться определенным уважением к миссис Стоунфилд. В ее облике очаровательная женственность сочеталась с вызывающей смелостью, а в ее словах детектив не заметил даже намека на жалость к самой себе, несмотря на обрушившееся на нее горе и едва скрываемое отчаяние. Она обратилась к нему за помощью лишь как к профессионалу, абсолютно не рассчитывая на сострадание. И если Энгус Стоунфилд бросил ее ради другой жещины, Монк просто не мог его понять или разделить его вкус.