И когда уже третий арбалетный болт пробуравил холодный предутренний воздух в тщетной попытке достичь цели, северянин вдруг сам, повернувшись спиной к бандитам, со всех ног бросился наутек.

Маневр был настолько неожиданным, что сразу двое головорезов ринулись вдогон, среагировав не разумом, а инстинктом.

В это мгновение Гадхард, топоча по переулку, впервые испустил свой рев.

Северянин пробежал всего несколько шагов. На приличной скорости он внезапно повернул обратно: это вышло у него так ловко, что момента торможения никто и не заметил — можно было подумать, будто он врезался в невидимую стену и, пружинно оттолкнувшись от нее, швырнул себя на не успевших ничего сообразить преследователей. Оттар бешеным винтом пролетел обочь бандитов: дважды свистнул меч, и одна за другой две головы с выпученными глазами и раззявленными в безмолвном крике ртами со стуком покатились по мостовой.

Во второй раз Гадхард заревел, показавшись из темени узкого переулка.

С видимым облегчением бандиты бросились врассыпную; тот, кого северянин успел ранить, даже уронил свой меч, с мучительным стоном обхватив пятерней глубокий кровоточащий разрез на плече. А Оттар остановился. И, набычив могучие плечи, сжал обеими руками перед собой меч с окровавленным лезвием. Его глаза налились кровью. Если то, что происходило до появления полутролля, было всего лишь затянувшейся забавой, то теперь перед ним встал настоящий враг.

Тролли обычно передвигаются на четырех конечностях, ибо передние их лапищи гораздо длиннее задних. Гадхард шел прямо, подобно человеку. Тролли никогда не используют оружия. Гадхард был вооружен огромной дубиной и держал ее вовсе не как кусок дерева, а как опытные воины держат привычный для их рук инструмент смерти. Ощеренная пасть полутролля шумно сипела нитями желтой слюны, но маленькие глазки внимательно ощупывали северянина, будто ища слабые стороны. Оттар видел перед собой чудовищный сплав звериной свирепости и почти человеческого разума — он быстро это понял, и, видимо, понимание это несколько сбило его с толку: когда Гадхард, низко приседая на каждом шагу и раскачиваясь, понес свою ужасную тушу все быстрее и быстрее прямо на него, северянин, покачивая перед собой мечом, непроизвольно отшагнул назад.

Гадхард стремительно бросился в атаку. Лапища полутролля была очевидно длиннее руки северянина, и двуручник значительно уступал по размерам громадной дубине — поэтому Оттар не рискнул ударить на опережение, а отскочил в сторону; дубина врезалась в мостовую и взорвала ее, точно слой снежного наста, — осколки камней градом застучали о стены близлежащих домов. Уйти от первого удара Оттару удалось без особого труда, но второй удар последовал с интервалом практически в мгновение. А за ним третий. И четвертый.

Окованная железом дубина летала с невообразимой легкостью, плела гибельную паутину, словно презирая законы инерции, подчиняясь будто не мышцам, а мыслям хозяина. Оттар проворным шмелем крутился вокруг полутролля, тщетно ожидая момента для контратаки. Грозное оружие северянина — длинный двуручник — в этой схватке оказалось бесполезным, и Оттар отшвырнул его, вытянув из-за пояса пару кривых ножей. Один из них он тут же изловчился метнуть во врага. Брошенный с близкого расстояния, нож тем не менее глубоко вошел в брюхо страшилища, но Гадхард смахнул его небрежным движением левой лапищи, как ужалившего овода. Длины ножевого лезвия попросту не хватило на то, чтобы пробиться сквозь толщу шкуры и мускулов и поразить внутренние органы…

Углядеть молниеносную прореху в свистящей паутине, поднырнуть под смертоносную дубину и успеть нанести точный удар в наиболее уязвимое место было единственной надеждой Оттара одержать победу, а значит — выжить. Но Гадхард, свирепея от того, что его дубина попусту сотрясала мостовую, двигался все быстрее и быстрее, не давая северянину ни малейшего шанса.