Валиев вынул из шкафа свежий комплект постельного белья и задернул шторы. Поставил будильник на четыре часа, сбросил с себя одежду и, упав на разобранный диван, накрылся простыней.

Он устал после вчерашнего сумасшедшего дня и бессонной ночи, но сон почему-то не шел. Бригадир лежал на спине, разглядывал потолок и копался в мыслях и воспоминаниях, словно перелистывал страницы семейного альбома.

Он много чего повидал в жизни. Начинал с низов, торговал на Черемушкинском рынке спичечными коробками с анашой и мечтал о большом деле. При первой же возможности ушел с рынка, выполнил свой первый заказ, получив за работу копейки. Тогда он заработал не деньги – авторитет.

Когда посредник свел Валиева с Казакевичем, дело представлялось бригадиру весьма простым. Он засучил рукава. И вот оно, простое дело…

Валиев потерял четырех друзей. Это плохо, потому что бригадир не так молод, чтобы заводить новых друзей. Он остался один. Это совсем погано – тут и думать не о чем. Бригадир без бригады все равно, что генерал без армии.

По уговору, Валиев половину гонорара должен был забрать себе, другую половину поделить между четырьмя его помощниками. Случись худшее – деньги получат родственники погибших. Но Валиев внесет изменения в ту договоренность. Мертвые на него не обидятся. Он оставит себе не половину, а третью часть гонорара. Остальное разделит между родней своих друзей. Это справедливо. А что касается мента Девяткина, вчера вставшего на пути Валиева, то с ним надо разобраться так…

Валиев не довел мысль до конца, задремал. В четыре зазвонил будильник. Невыспавшийся бригадир поднялся и стал бриться перед зеркалом, готовясь к важной встрече.

Глава 18

Джип Ирины Павловны Тимониной вкатился на территорию больницы в начале одиннадцатого утра. Впереди сидели водитель и охранник Алексей Кочкин, одетые соответственно случаю в темные костюмы, светлые сорочки и галстуки.

Тимонина, с раннего утра пристрастно перебиравшая одежду, остановила выбор на нейтральном темно-сером костюме и сиреневой шелковой блузке с вырезом на груди. Она ведь не вдова, точнее, узнает о гибели мужа лишь от главного врача больницы Глухарева – значит, не должна наряжаться, как на поминки.

Со вчерашнего вечера, когда Ирина Павловна получила известие, что муж в больнице, прошло достаточно времени, чтобы продумать общую линию поведения. Детали она прокрутила в голове.

На больничном дворе Ирина Павловна увидела то, что и рассчитывала увидеть. На въезде в больницу, перед воротами переминались два оперативника в штатском. Покосились на номерной знак джипа и отошли в сторону; один полез в карман за блокнотом, записать номер для памяти. Возле дверей главного корпуса, унылого двухэтажного здания, похожего на конюшню, выстроились в ряд две полицейские машины, какой-то серый фургон с занавесочками на окошках, «газик» защитного цвета с желтой полосой на кузове и надписью «Прокуратура».

Значит, все идет по сценарию. Полиция, эксперты, прокурор на месте. Так и должно быть. Теперь ее выход. Ирина Павловна была деловита и сосредоточена на самой себе. Она еще раз представила картину объяснения с главным врачом. Выглядеть будет все примерно так. Глухарев проведет ее в свой кабинет, усадит в кресло. Пряча глаза, от волнения путаясь в словах, огласит новость придушенным загробным голосом… Интересно, как он выглядит, этот главный врач? Наверняка средних лет бесформенный безликий тюфяк с подагрой, язвой двенадцатиперстной кишки и потухшим остановившимся взглядом дохлой коровы. Мятый халат, вытянутые на коленках брюки, стоптанные ботинки… С таким проблем не возникнет.

Когда Глухарев произнесет роковые слова, Ирина Павловна скажет «ой» и, уткнувшись в ладони, зальется слезами.