– Ост? – снова спросил Леви.

– Не знаю, малыш. Но, думаю, нам лучше все же подготовиться.

Леви шмыгнул носом и уткнулся лицом мне в футболку.

– Я не хочу, чтобы она умирала. Не хочу остаться один.

Пытаясь сглотнуть вставший в горле ком, я поцеловал его в макушку.

– Ты не останешься один, малыш. Я всегда буду с тобой.

Поймав встревоженный взгляд Роума в зеркале заднего вида, я лишь крепче прижал к себе Леви и взглянул на маму.

– Resisti, Mamma. Resisti… ti prego.

«Держись, мама. Держись… Умоляю».

* * *

Маму сразу же отвезли в палату на четвертом этаже. Доктор, лишь взглянув, тут же согласился ее принять.

Выйдя из приемного покоя, я направился в комнату ожидания. И вдруг резко замер. Там собрались все друзья. Из-за моей спины выглянул Леви, а потом медленно обошел меня и встал рядом.

Я оглядел лица собравшихся. На всех застыли спокойствие и печаль. Увидев, что я вошел, Роум бросил встревоженный взгляд на Молли и повернулся ко мне.

– Ты позвал их всех сюда из-за мамы? – спросил я Роума, и он с сожалением покачал головой.

Я в замешательстве нахмурился и заметил, как сердито на меня смотрела сидевшая чуть поодаль Касс.

– Тогда что…

– Лекси, Остин, – тихо произнес Роум.

Внутри у меня все упало, задрожали руки. Роум побледнел, и я увидел, как вытирали слезы Элли и Молли.

– Ч-что случилось с Лекси? – спросил стоявший возле меня Леви, и я услышал страх в его голосе. Малыш боготворил ее; та единственная встреча навсегда запечатлелась в его памяти.

Роум провел ладонью по лицу, и я схватил его за руку.

– Да что с ней такое?

– Сегодня вечером у нас дома она свалилась в обморок от слабости. Она… Черт, Карилло, у нее опасная анорексия. Ее положили в больницу.

Мне показалось, будто кто-то пробил дыру у меня в груди. У нее случился рецидив. Черт! Рецидив! Я ведь видел признаки, но решил, что, если Лекси не придется волноваться из-за Холмчих, с ней все будет в порядке… ЧЕРТ!

– Где она?

Роум дернул головой.

– Палата пятнадцать. Но ей плохо, Остин. Она выглядит просто ужасно.

– Что такое анорексия, Остин? – спросил Леви, и я взглянул на застывшее лицо брата.

Глубоко вздохнув, я пояснил:

– Она морит себя голодом, Лев. Не позволяет себе есть.

Леви недоуменно нахмурил брови.

– Но почему… Зачем ей морить себя голодом?

Обняв его за плечи, я проговорил:

– Потому что Лекси больна. И уже давно. Она считает себя не такой, как видим ее мы… красивой… идеальной.

Касс вскочила со стула и метнулась ко мне, подбежав практически вплотную.

– Так что там с ней?

Я нахмурился и повторил свои слова.

– Лекси с шестнадцати лет страдает анорексией. Она в достаточной степени сумела победить болезнь и поступить в университет, но в этом году ей вновь пришлось нелегко.

– И откуда, черт возьми, ты это знаешь? – возмущенно воскликнула Касс, словно бы ее оставили в стороне от какого-нибудь великого заговора.

– Потому что мы встречались несколько месяцев, и она мне рассказала! Мы с ней говорили обо всем. Черт, да я ушел лишь потому, что оказался недостоин Лекси, Касс. И хотел уберечь ее от той дряни, с которой мне пришлось связаться ради семьи. Но я безумно люблю ее! Тебе достаточно такого ответа? Я оставил Лекси, потому что люблю!

Нижняя губа Касс задрожала, глаза наполнились слезами.