Все прочие объявления являются либо недоразумением, либо фальшивкой. Мы оставляем за собой право возбудить судебное преследование лиц и организаций, использующих наше имя без нашего на то разрешения.

Понятно, что за эксклюзив получают Стругацкие и аванс. Они вообще в этот период получают много всяких и зачастую весьма крупных гонораров. Впервые у них нет проблемы, где взять деньги — есть проблема, куда их потратить. Это не шутка и не воспоминание об Остапе Бендере с его миллионом в «Золотом телёнке». Это всё так и было. Вокруг не просто советская страна, плохо приспособленная для жизни обеспеченных людей, — вокруг стремительно разваливающаяся советская страна. Чем больше становится денег у граждан на счетах и в карманах, тем меньше доступных товаров и услуг. Всюду очереди, всё по записи и бешеная переплата, если не хочешь ждать, но люди и, в частности, АБС ещё психологически не готовы жить по новым рыночным правилам. Например, раньше АН легко покупал ночью у таксиста за червонец или полтора бутылку водки с ценником 3 руб. 62 коп. Но теперь, в 1990-м ему не приходит в голову взять в коммерческом ларьке бутылку французского коньяка за 400 рублей, когда простой советский стоит в магазине (если его туда завезут) 15 рублей. Да ведь ещё больше одной бутылки в руки не дадут, и талон на алкоголь потребуют, и пустую бутылку на обмен… И всё равно это проще, чем пойти в коммерческий ларёк. Хотя деньги были. Психология! Тонкая наука.

Конечно, сам АН в очередях за коньяком не стоял.

Весь алкоголь из «правдинских» заказов Егора Тимуровича (а он работал сначала в «Коммунисте», потом в «Правде» — редактором отдела и, наконец, заведующим отделом экономики); весь алкоголь из особых «чернобыльских» заказов Соминского; все шикарные бутылки, подаренные пациентами Чернякову, наконец, всё, что удавалось раздобыть коммерческому директору «Текста» Валере Генкину, перекочёвывало на квартиру АНа. Продукты тоже попутно завозились и, поскольку не расходовались с такой скоростью, начинали накапливаться: все полки в коридоре прямо при входе в квартиру были забиты крупами, консервами, сахаром, макаронами, даже солью и спичками, ну и конечно блоками сигарет, которыми на свои талоны одаривали АНа все некурящие друзья. Отсутствие табака в свободной продаже было серьёзной бедой для многих, а в коммерческих ларьках цена на пачку «Мальборо» могла доходить до 40 рублей при цене пачки «Явы» по талонам — 40 копеек. Я лично помню, как покупал «Салем» за 25 рублей. А ещё я лично помню, как отдавались распоряжения водителям «Текста» Ване Толкунову или Володе Никитенко:

— Вот эту коробку — Стругацкому, загрузишь по списку и обязательно получишь у завмага…

— Любимый напиток! — уже прекрасно знали водители.

АН сам прозвал так коньячок. Сам-то он в последние два года уже почти никуда не выходил и всех благодетелей своих непременно спрашивал:

— А любимый напиток?

В сберкассу он ходил сам. Вынужден был ходить, не оформлять же доверенность у нотариуса — такая морока! Но начали болеть ноги. И он уже ходил иногда с палочкой. Когда главный редактор «Текста» Михаил Гуревич вежливо пригласил его в Ялту в мае 1991-го на политически важное мероприятие, совмещённое с отдыхом, АН только грустно усмехнулся:

— Ты шутишь, Миша? Куда я поеду? Ноги почти не ходят…

А денег было теперь больше чем надо. Смешно, глупо, но получалось именно так. Когда АН умер, у него на сберкнижке оставалось примерно 150 тысяч рублей.