|
Но это со стороны выглядело фарсом. А для тех, кто внутри, была всё та же трагедия, со многими реальными смертями. Сколько их было, интеллектуалов, умников, теоретиков, абстрактных гуманистов, честных и благородных, вновь отчаянно бросившихся переделывать мир и надорвавшихся на этом совершенно не своём деле! Исходя из такой логики, Стас Красногоров должен погибнуть даже вне всякой связи с предыдущим сюжетом — не как носитель фантастических способностей, исполнивший предназначение, а как случайный, чужой человек во власти. Как, например, вице-спикер петербургского законодательного собрания Виктор Новосёлов, реально убитый 20 октября 1999 года. А осенью 1992-го, будучи ещё председателем совета народных депутатов Московского района, он как раз и познакомился с БН-ом.
Сначала, ещё в январе 92-го, в Доме писателей на улице Воинова появился депутат Московского райсовета, журналист и давний поклонник АБС Борис Вишневский, которого друзья познакомили с БНом. В марте он опубликовал своё первое интервью с любимым писателем, за ним последовали другие, — и всё мечтал затащить его как-нибудь к Новосёлову, — тоже большому любителю Стругацких. Но БН, по обыкновению, совсем не стремился расширять круг знакомых и от всяких приглашений в новые компании мягко отказывался. В конце апреля 93-го, сразу после 60-летия БНа, Борис нашёл вариант. БНу надо было получить удостоверение жителя блокадного Ленинграда, и Вишневский придумал, что для этого совершенно необходимо лично явиться в райсовет. За БНом прислали машину, приняли как почётного гостя, вручение провели торжественно, а потом позвали в кабинет председателя, где уже был накрыт стол, и тут уж отказать радушным хозяевам было совсем неудобно. В общем, посидели хорошо, знакомство состоялось, и БН не пожалел об этом. Они потом с Новосёловым ещё неоднократно общались, в том числе и дома у БНа, и ясно теперь, откуда в третьей части романа «ПП» так много точных, ярких, живых деталей той сферы жизни, которая всегда была чужой и далёкой для самого автора. Да, именно вот эти новые, абсолютно новые стороны нашей жизни, безусловно, и стали главным отличием двух романов БНа, написанных после 1991 года. Во втором — «Бессильные мира сего» («БМС»), — новизна антуража и тем проступает ещё серьёзнее, в нём ещё больше такого, о чём АН принципиально писать не мог: избирательная кампания в России, политтехнологии, коррупция, доморощенный современный бандитизм… И совершенно не удивительно, что по поводу этого, последнего романа мнения ещё более резко разделились. Одни признали его едва ли не вершиной творчества писателя, окончательным прорывом из фантастики в мейнстрим, доказательством того, что Стругацкий (Стругацкие?) актуален по-прежнему (или даже актуален как никогда). Именно «БМС» не только был удостоен нескольких премий по фантастике (что понятно без комментариев), но и впервые номинировался на все самые серьёзные общелитературные премии в России (Букер, «Национальный бестселлер», премия Аполлона Григорьева). Меж тем другие посчитали роман провальным, назвали его окончательным отходом от традиций АБС, и даже были такие, кто вовсе отказался эту вещь комментировать и ставить в один ряд с предыдущими книгами. Полярность точек зрения всегда свидетельствует о настоящей литературной удаче. Главное — равнодушных нет. Это — во-первых. А во-вторых, моё особое мнение. Сколько бы лет ни прошло, БН остаётся и останется всё тем же писателем АБС, да, строго говоря, некой его частью, но не половиной, а гораздо большей, потому что за долгие годы слишком многое от старшего брата впитал, перенял, усвоил (как и старший от него). И в «Бессильных мира сего», завершённых через десять с лишним лет после той невосполнимой утраты, всё равно присутствует всё, свойственное АБС: и совместно придуманные детальки, фразы, идеи из давних наработок; и неповторимая, но, безусловно, узнаваемая языковая манера, и сюжетная усложнённость, композиционная дробность, извечная недоговорённость; и этот восхитительный фантастический реализм, эта гоголевско-булгаковская золотая середина между фантастикой и реализмом. |
