—   Это тебя не касается.

—   Так вы уже знаете и об этом идиотском празднике?

—   Как видишь, знаю.

—   Хороши же зрелища, которые Запад противопоставляет коммунистам!

—   Уж не становишься ли ты попутчиком? Только этого не хватало!

—   Вы отлично знаете, что я ненавижу коммунистов, а попутчиков еще больше. Но именно поэтому я в бешенстве. Такие праздники и такие господа, как этот филиппинец, точно созданы для успеха большевистской пропаганды!

—   В этом я с тобой согласен. Забавно, что он это устраивает для пропаганды против большевиков! Комизм усиливается от того, что главную роль в спектакле будет играть советская шпионка... Итак, она уезжает в Берлин. Я не советую тебе с ней ехать, очень не советую. Да она верно и звать тебя не будет. К тому же, ты говоришь, что она тебе противна. Тем лучше. Вопрос верно только в деньгах? Пожалуй, для очистки! совести дай ей денег.

—   У меня их и нет.

Так бы и сказал! Вот что, я хотел подарить тебе тысячу долларов. Ты мечтал о хорошем автомобиле. По твоему ранг и возрасту с тебя пока совершенно достаточно «форда» или «шевроле». Года через три ты уже созреешь для «бьюика». Надеюсь, о «кадиллаке» или «паккарде» ты еще не смеешь мечтать? Но я думаю, что при тысяче долларов наличными ты мог бы на выплату купить и «паккард», если у тебя хватит на это нахальства. Выплачивать остальное ты будешь, разумеется, из своего жалованья... Впрочем, я ничего не имею и против того, чтобы ты подарил часть этих денег твоей очаровательной любовнице. Можешь даже подарить ей все, если ты совсем дурак.

—  Я вам страшно благодарен, — сказал Джим смущенно. — Подарок и такой большой! За что?

—  Ни за что. Ты его совершенно не заслуживаешь... Ты верно и без того немало на нее потратил?

—  Да, конечно, но...

—  По-моему, ты можешь ей больше ничего не давать. Она от филиппинца получит немалые деньги.

—  Вы и это знаете?

—  Я всё знаю.

—  Тогда вы изумительное исключение в профессии! Так вы думаете, что я могу ничего ей не давать?

—  Не решаю сложного конфликта в твоей сложной душе: Раав или «паккард».

—  Дядя, вы жестокий человек. Вы знаете, что я мечтаю о «паккарде».

—  Преодолей в себе этот соблазн. Осчастливь эту милую, добрую, хорошую женщину.

—  Я всё-таки сделаю ей подарок.

—  В какую цену, если я смею спросить?

—  Как вы думаете? Пятьсот?

—  Нет, этого мало, — сказал полковник, наслаждаясь. — Пятьсот это мало для такой хорошей женщины. — Он засмеялся. — Вот что. Я тебе дам восемьсот долларов после ее отъезда. А сейчас получай двести и делай с ними что хочешь. И перестань на меня дуться. Ты очень недурно провел с ней время, в самом деле она красива. Она большая дура или только средняя?

—  Необычайная! Обезоруживающая! — сказал Джим, оживляясь. Дядя обладал способностью всегда его успокаивать.

С другой у тебя дело так гладко не прошло бы. И она развинтила тебе нервную систему?

—   Да. А себе еще больше. Я не знаю, что с ней сталось! Здесь она в полной безопасности, между тем она именно со вчерашнего дня поминутно оглядывается по сторонам и бледнеет при виде всякого прохожего. Представьте себе, заглядывает под кровать: нет ли там убийц!

—   И, разумеется, у тебя угрызения совести за то, что ты расстроил душу этого небесного создания! Нет, отдай ей всю тысячу долларов.